Она сидела на подоконнике, как будто все-таки устроилась к нему на работу, как будто не развернулась и не выбежала тогда из магазина. В тот день он допустил грубую ошибку. Она ему понравилась, и он ее вспугнул. На этот раз он будет осторожней; теперь — надеялся он — все пойдет как надо.
— Вам нравится? — спросил он.
Смотрелась она так, как будто жила на этом подоконнике; словно кошка, она вошла и сделала это место своим. Теперь она приноравливалась, устраивалась здесь поудобнее.
— Магазин? — спросила она. — Я же вам говорила. Да, очень нравится. Здесь так мило, — голос ее прозвучал сухо и как-то по-деловому. И это смутило его.
— А ко мне вы, похоже, настроены враждебно, — заметил он.
Девушка не ответила. Она надевала туфлю.
— Вы сказали, что встретились с Бет в баре, — сказал Шиллинг, переводя разговор на более безопасную тему. — Это было здесь, в Пасифик-Парке? Раньше вы не были знакомы?
— Нет, раньше не были.
— А тогда вы ее уже знали? В тот день?
— В тот день ее еще здесь не было, — напомнила ему девушка, — они приехали позже.
— И как она вам показалась?
— Она привлекательная, — в ее голосе прозвучала нотка зависти, — у нее отличная фигура.
— Она толстая.
— Я так не думаю, — сказала Мэри Энн, закрывая тему, — а вот этот человечек, Дэнни Кумбс, он был неприятный. Что-то с ним было не так.
— Согласен, — сказал Шиллинг. Он вытащил пластинку из конверта и, взяв за края, просматривал, нет ли царапин. — Однажды Кумбс пытался меня убить.
— Правда? — заинтересовалась она.
Положив пластинку, Шиллинг подтянул рукав пиджака, вынул золотую запонку, расстегнул рукав белой хлопковой рубашки и показал запястье. Между волос пролегал бугристый шрам.
— Он ударил по этому месту железным прутом и сломал мне руку. Но тут подоспел мой Макс.
Пораженная, она смотрела на шрам во все глаза.
— Он и Туини пытался убить, но… — она осеклась, — ничего не вышло.
— Бет рассказала мне кое-что об этом. — Он вставил запонку на место и поправил пиджак. — В Кумбсе была какая-то патология… а в присутствии негра она, очевидно, расцвела пышным цветом. Негр — это тот музыкант, насколько я понимаю.
— Типа того. А почему Кумбс хотел вас убить? Вы были с его женой?
Шиллинг смутился.
— Ничего подобного. Кумбс всегда ходил по краю. Он жил в искаженном, пропитанном ядом мире.
— Почему же она за него вышла?
— Бет сама немного того. Их мании сошлись, как кусочки головоломки, — сказал он. — По словам Бет, Дэнни выгнали из начальной школы за то, что он подглядывал за девочками в раздевалке. А потом он вырос и стал делать то же самое, только через видоискатель.
— А ей нравится… показывать себя, — с отвращением произнесла Мэри Энн.
— Бет работала натурщицей. Там они с Кумбсом и познакомились… у него было фотоагентство. Ему нужна была модель, готовая позировать обнаженной. Можете представить, как она была счастлива. Вот они и договорились к полному взаимному удовольствию.
Когда Кумбс погиб, он, конечно, вздохнул свободнее. В одиночку Бет представляла собой небольшую угрозу или даже вовсе никакой; ошибка, совершенная пять лет назад, наконец перестала отравлять ему жизнь. Теперь все могло измениться.
— Я не сожалею о его гибели, — произнес он.
— Нехорошо говорить так о мертвых, — сообщила ему Мэри Энн.
— Почему? — удивился он.
— Просто нехорошо, и все. Он же был человеком, верно? Убивать никого нельзя. Высшая мера и все такое, это все нехорошо.
Она кивнула, закрывая эту тему.
— Я пойду переобуюсь; эти туфли я надела, чтоб выглядеть постарше.
Это насмешило его.
— Я знаю ваш возраст. Вам двадцать лет.
— Да вы экстрасенс. — Она поковыляла к двери. — Я иду домой переодеваться. С работой все решено? Мы договорились, так ведь?
Его веселье сошло на нет.
— Вакансия открыта.
— Тогда я выдвигаю свою кандидатуру. Вы меня берете?
— Да, беру, — с чувством произнес он, — на двести пятьдесят долларов в месяц, пятидневка, все, как мы обсуждали, когда вы были тут в прошлый раз.
Боже правый, прошло четыре месяца. Как же долго он ее ждал.
— Когда приступите?
— Вернусь сегодня же, как только переоденусь. — Она на мгновение заколебалась. — А что мне лучше надеть? Надо выглядеть по-деловому, наверное? Каблуки и все такое.
— Нет, это не обязательно, — хотя идея ему по-своему понравилась, — сгодятся и туфли без каблука. Но чулки — непременно.
— Чулки.
— Не стоит перегибать палку… но и в джинсах приходить не надо. Одевайтесь так, будто сами собрались в центр, чтобы пройтись по магазинам.
— Я так и предполагала, — сказала она, сверяясь с собой. — Как часто получка? Каждые две недели?
— Каждые две недели.
Без тени смущения она произнесла:
— А можно мне десять долларов прямо сейчас?
Это его и очаровало, и возмутило.
— Зачем? На что?
— Потому что я без гроша, вот на что.
Покачав головой, он достал бумажник и выдал ей десятидолларовую купюру.
— Я, может, и не увижу вас больше.
— Не глупите, — сказала Мэри Энн и исчезла в дверях, оставив его одного, как и прежде.
В час тридцать пополудни она вернулась — в хлопковой юбке и блузке с коротким рукавом. Ее волосы были зачесаны назад, а глаза светились готовностью к работе. Однако с нею пришел молодой человек вида весьма праздного.
— Где можно оставить вещи? — спросила она, имея в виду дамскую судочку. — В подсобке?
Шиллинг показал ей лестницу, ведущую в подвал.
— Здесь самое безопасное.
Просунув руку в лестничный колодец, он щелкнул рубильником и включил свет.
— Там дальше туалет и стенной шкаф. Небольшой, но плащ повесить можно.
Пока Мэри Энн не было, молодой человек профланировал к нему.
— Мистер Шиллинг, мне сказали, что вы разбираетесь в музыке.
Он вынул из кармана пиджака помятый конверт и принялся разглаживать его на прилавке. Шиллинг разглядел, что это список композиторов; все современные, все индивидуалисты-экспериментаторы.
— Вы музыкант? — спросил Шиллинг.
— Да, я играю боп на фоно в «Корольке». — Он пристально посмотрел на Шиллинга. — Давайте теперь посмотрим, на что вы способны.
— О, я способен на многое, — сказал Шиллинг, — спросите о чем-нибудь.
