грудами грязной посуды. На плите брошены чайник, банка с чайными пакетиками и заварной чайничек.
Подъемное окно в южном конце комнаты выходит на пожарную лестницу. Окно распахнуто, несмотря на плохую погоду. Занавески мягко колышутся, а по полу медленно расплывается лужица талого снега.
В коридоре кто-то все еще стучит в дверь.
Бог для обманщиков
ШУМ ДИЗЕЛЬНОГО МОТОРА будит меня в семь часов утра.
Я открываю один глаз. Я все еще лежу на полу гостиной. Моя голова покоится между заварным чайником и бутылкой дешевого ямайского рома. Меня одолевают головная боль а-ля Буковский и неприятное впечатление дежавю.
Я бреду к окну и цепляюсь за бамбуковую занавеску. Дождь прекратился, мелкий снег тихо падает на статую Данте Алигьери. Мимо катится муниципальный снегоочиститель, посыпающий улицу солью и искрами.
Зевая, я размышляю о том, откуда берется столько соли. Возможно, с островов Магдалены. Круговорот соли является превосходной иллюстрацией суетности бытия. Терпеливо осажденная морем за миллионы лет, взорванная динамитом, измельченная, перевезенная в корабельных трюмах и перегруженная в снегоочиститель, разбросанная по монреальским улицам, она в конце концов смывается в сточную канализацию и возвращается в океан, откуда произошла.
Как же мы малы!
Снегоочиститель исчезает за углом, и я отхожу от окна. В гостиной с прошлого вечера ничего не изменилось: карта Аляски все еще расстелена на полу, прижатая по углам заварным чайником и пустой бутылкой из-под рома. Старая Трехголовая Книга лежит на журнальном столике рядом с парой грязных стаканов и расколотым компасом.
Все на своих местах, не хватает только старого матросского вещмешка, желтого плаща и Джойс.
Я поднимаю бутылку, содрогаюсь, прикидывая количество приконченного накануне алкоголя, и чувствую, как скукоживается моя печень. Я старею? Дело в том, что я не привык напиваться. Пора растворить все это под душем.
По дороге в ванную комнату я инстинктивно бросаю взгляд на книжную полку и вглядываюсь получше. Между путеводителями образовалась непривычная брешь. Моя книжная воришка не изменила себе! Я быстро соображаю, что пропал путеводитель по Доминиканской Республике издательства Rough Guide.
Я недоуменно разглядываю брешь, как любой другой разглядывал бы недостающий кусочек картинки-загадки. Несколько сантиметров пустоты подытоживают все, что мне известно о моей книжной воришке, то есть почти ничего.
Я еще обдумываю этот тонкий ключик к разгадке, когда обнаруживаю в ванной комнате старый свитер и еще влажные джинсы. Джойс сбежала, даже не захватив свою одежду. Прямо исчезновение из дешевого детектива! Ну, она точно не поскупилась на сюрпризы. Обыскав карманы джинсов, я обнаруживаю:
несколько монеток (в общей сложности 61 цент);
визитку книжного магазина S. W. Gam, на обороте которой я записал свой адрес;
скомканный кассовый чек («сандв. с ветч. — 1 — $3.75»);
счет компании «Гидро-Квебек», адресованный мисс Джойс Дусет, проживающей на Моцарт- стрит.
Я смотрю на часы. До открытия книжного магазина осталось два часа. Я поспешно одеваюсь, бросаю одежду Джойс в старый пластиковый пакет и натягиваю зимние сапоги.
Я сбегаю по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, пересекаю парк Данте, даже не поприветствовав старого писателя, пулей пролетаю мимо любимого итальянского кафе, чуть не попадаю под снегоочиститель и несусь по улице Касгрейн, зажав под мышкой пакет, как мяч для регби.
На углу Моцарт и Касгрейн я останавливаюсь перевести дух.
Снег превратил знакомый перекресток в город-призрак. Несколько машин с приглушенным шипением проползают мимо. Пешеходов почти нет, магазины еще не открыты. Какая-то женщина прижимает нос к застекленной закрытой двери итальянской бакалейной лавки. Поколебавшись, она переходит улицу, минует красного неонового лосося рыбной лавки Шанагана и спешит к рынку Жан-Талон.
Потуже затягиваю шарф и рассматриваю таблички с номерами домов. Вскоре я обнаруживаю дом Джойс и два припаркованных перед ним полицейских «круизера».
Я пытаюсь спокойно оценить ситуацию и вскоре различаю четыре полицейских автомобиля: два обычных патрульных, бежевый «малибу» без опознавательных знаков (его выдает антенна метрового диапазона) и белый фургон, не говоря уж о мини-вэне
Спокойно! Возможно, между бегством Джойс и присутствием полицейских машин нет никакой связи.
Я подхожу к подъезду, надеясь обнаружить признаки бытовой драмы — алые пятна, подозрительный дым, — но вижу лишь электрическую гирлянду, обвивающую искусственный рождественский венок. В углу вестибюля пластмассовый Санта-Клаус подмигивает и, похоже, смеется над всем миром.
Я еще раз проверяю счет «Гидро-Квебека». Никакой ошибки — Джойс действительно живет здесь, в квартире номер 34. Я делаю глубокий вдох, распахиваю стеклянную дверь и поднимаюсь по лестнице.
На третьем этаже репортер равнодушно расспрашивает небритого — судя по тяжелой связке ключей на поясе — консьержа с недокуренной сигаретой между губами и делает несколько снимков. Я обхожу эту парочку (консьерж бросает на меня странный взгляд) и двигаюсь дальше по коридору. Перед квартирой номер 32 путь мне преграждает полицейский.
— Куда это вы идете? — резко спрашивает он.
— К другу.
— В какую квартиру?
— Номер 35.
Я называю номер, не подумав. По позвоночнику пробегает дрожь. Что, если полицейские явились с визитом к обитателю квартиры номер 35? Мой беспечный блеф может закончиться для меня трагически. К счастью, я выбрал удачный номер, и полицейский милостиво отходит в сторону, но сначала внимательно рассматривает мое лицо.
Дверь в квартиру номер 34 распахнута. Проходя мимо, я замечаю нескольких полицейских, суетящихся среди озадачивающей мешанины: грязной посуды, электронного оборудования, одежды, книг, компьютеров, сидиромов, клочков бумаги. Сидящий за письменным столом техник пытается включить компьютер, а двое подчиненных в белых перчатках пакуют начинку квартиры в картонные ящики.
Джойс явно нет дома.
В общем, я ничего не узнал. И как теперь выбираться отсюда?
Я стучу в квартиру номер 35, пытаясь придумать, что скажу ее обитателю, но в голову ничего не приходит. Полицейский подозрительно наблюдает за мной, не отрывая глаз от моего пакета, как будто в нем не влажная одежда Джойс, а самодельная бомба из гвоздей, привязанных к кускам динамита. Я напускаю на себя невинный вид, рассматриваю сначала дверь (в различных отметинах), затем потолок (пятна от заливов) и пол (неопознаваемые коричневатые круги). Через некоторое время становится ясно, что квартира номер 35, слава богу, необитаема.
Есть бог для обманщиков!
Под настороженным взглядом полицейского я возвращаюсь к лестнице и, затаив дыхание, осторожно спускаюсь. Нормально дышать я начинаю, только оказавшись на улице. Я еще на пару секунд задерживаюсь