Товарищ мой

УТРАМИ СПУСКАЛИСЬ МЫ В ШАХТУ...

Утрами спускались мы в шахту. Бывало,
В туннеле подпочвенный дождь моросил,
Нас желтой упругой землей осыпало,
За смену совсем выбивались из сил.
От пота мокры потемневшие майки,
Песок забивается в уши и в рот.
Но девушки скажут: «Ребята, давайте
Еще поработаем
                                на самолет!»

И мы оставались на смену вторую,
Бесились отбойные молотки,
И рвали мы яростно землю сырую,
И тихо ползли нам навстречу пески.

...Я слышал над Выборгом рокот моторов,
Видал, как от крыльев темнел небосклон.
Их много летело. Не знаю, который
Из нашей усталости был сотворен.

1940

ВОСПОМИНАНИЕ О ТАЙПАЛЕЕН-ИОКИ

Я много видел рек — и узких и широких,
Запомнится не каждая река.
Но есть одна река — Тайпалеен-иоки,
Она не широка, не глубока.
А было перейти ее труднее,
Чем жизнь прожить. Но нужно перейти!
Когда понтоны навели, над нею
Сплошной огонь открылся на пути.
Но люди шли — сурово, тихо, долго.
И каждый думал: «Я еще живу».
И волгарям не вспоминалась Волга.
Здесь было только то, что наяву:
Сквозь гром был слышен голос одинокий
Звал санитара раненый в потоке...
Тяжелую волну несла в века
Одна, одна Тайпалеен-иоки —
Холодная и быстрая река.

1940

ВАРЕЖКИ

Может, в Колпине, может, в Рязани
Не ложилися девушки спать —
Много варежек теплых связали,
Чтоб на фронт их в подарок послать.

Украшали их ниткой цветною —
Славно спорился ласковый труд.
Всё сидели порою ночною
И гадали — кому попадут:

Может, летчику, может, саперу —
Много есть у отчизны сынов, —
Иль чумазому парню-шоферу,
Иль кому из бесстрашных стрелков.

А девчонка одна боевая
Написала из песни слова:
«Мой товарищ! Тебя я не знаю,
Но любовь в моем сердце жива».

И записку свою положила
В палец варежки правой она.
Много варежек послано было
В те края, где метель и война.

Получил командир батареи
Эти беличьи пуховички,
Что так нежно, так ласково греют,
Как пожатие женской руки.