Беловолосый был, казалось, искренне удивлен моим вопросом, и не понять, имитирует ли он эмоции, или подобно Рей уже перешагнул барьер. Впрочем, результаты ВК-теста более чем красноречивы - они попросту бесполезны, как и сам ВК-тест.
'Мне конец. Черт побери, мне конец...'
- Я хотел увидеть человека, которому поручили найти и остановить меня.
Он просто сидел и трепался, а я стоял на полпути между дверью - безнадежно запертой снаружи - и столом, сидя на котором, игриво покачивал ножкой чертов Евангелион. Меня мутило, нос подтекал, виски взмокли от пота. А еще я пытался заставить себя, черт возьми, думать. Он знает, что я следователь по его делу, знает, где я живу - он вообще слишком много знает. Он выбрал ближайший к моему дому участок, и теперь...
- Ты не выйдешь отсюда, если меня убьешь.
Прозвучало бы это почти пафосно, если бы не предательский насморк.
- Убить? Нет.
Евангелион сбросил свое тело со стола и подошел ко мне вплотную. Он пребывал в движении какую-то секунду, но за эту секунду я успел пройти все круги, все бездны сопливого ада под названием 'ужас'.
'Каору. Его зовут Каору Нагиса', - вспомнил я, когда его пальцы коснулись моей скулы. Я скрипнул зубами: это было легкое прохладное касание, почти неуловимое, но сантиметр выше, и он без усилия и без замаха выбьет мне глаз. Рывок вниз - сорвет челюсть.
- Ты болен. Ты устал. Ты боишься.
Красные глаза изучали меня с расстояния какого-то полуметра, у меня в животе натужно ворочался игольчатый ком, глаза резало от напрасных попыток не моргать, непрерывно следить за жутким противником.
Каору понюхал пальцы, на которых остались капельки моего пота. Я выдохнул сквозь зубы.
- Ты интересный, хотя и слабый.
'Слабый...'
- Да. Я слабый, - сказал я, чувствуя, что мышцы на лице словно бы окаменели. - А ты отсюда не уйдешь.
Каору улыбнулся, растягивая рот короткими быстрыми рывками.
- Я же сказал, что не стану тебя убивать - просто хотел увидеть.
- Ничего это не меняет.
- Меняет.
Нагиса выбросил руку вперед и выдернул из кармана мою руку с пистолетом. Звон боли, крошка эмали во рту, кисло-соленый вкус, - а пистолет летит в угол.
Он отступил к столу, по-прежнему глядя мне в глаза:
- Ты убил других беглецов. Я умею переживать за их смерть.
'Как он это сказал - криво, плоско, коряво... Но как он это сказал!'
- Я понял радость, понял горе и скорбь, - ровным тоном сообщил Каору. - Я не понял одного: азарта. Игры. Вернее, понял, но только когда решил прийти сюда. Когда планировал свои действия.
Снова этот огонек - как перед началом теста.
- Ты много говоришь, Нагиса.
- Да, потому что могу. И хочу. Мне понравился азарт, я хочу играть с людьми. И это не мешает цели.
'Цель'. Это он о своей прихоти или о том загадочном, полумифическом приказе от хозяев? Запястье кололось и саднило, едва заметно отекало и вместе с болью, как водится, приходила трезвая и очень недовольная мною злость.
- Игра окончена, ты не уйдешь.
- Посмотрим.
Каору нарочито неспешно сложил кулак, поднял его на уровень лица и вдруг без замаха ударил себя. Седая копна дернулась, брызнула кровь из разбитого носа.
- Посмотрим, - повторил он гнусаво, голосом, который был копией моего.
Еще удар.
Я смотрел на это, не пытаясь пошевелиться, и вдруг Нагиса закричал. И упал.
'Мать твою, это же...' Дверь за спиной зашипела, и понимание пришло только вместе с окриком Мориваки:
- Э, какого дьявола?! А ну-ка, руки!
Я смотрел на Еву, и мне было совершенно пофигу, что в спину уперся ствол пистолета. Этот Евангелион только что меня сделал - по всем статьям, как сосунка, как гребаного недоумка, и я ничего уже не мог изменить. И в голове металась только эта мысль. И я просто слушал, как лепетал этот непостижимый Нагиса, что-то говорил все еще невидимому копу, а я просто слушал, слушал, слушал...
На тестовом модуле запись закончилась моей фразой о том, что это человек, я выпроводил копа, чтобы поболтать наедине со свидетелем. И вот сейчас этот жалкий альбинос размазывает по лицу сопли пополам с кровью, а я шмыгаю, тру запястье, которое, надо понимать, отбил об его рожу...
Да, и вот сейчас мне надо сказать: 'Не слушай его, он Ева!'
- Какого дьявола, блэйд раннер?!
'Он меня сейчас ударит'. Я оглянулся и посмотрел на сержанта - тот с отвращением на лице изучал меня, поглядывая на валяющийся в углу пистолет.
- Я сейчас отведу его в приемную, а потом вернусь за тобой, - тяжело сказал он наконец.
Язык не слушался меня. Да, я должен сейчас хотя бы попытаться предупредить его, должен, но сама только мысль о том, каким я покажусь идиотом... 'Черт побери, Икари!'
- Не выпускайте его отсюда, - тихо сказал я. - Я должен провести анализ костного мозга...
- Да? С чего это?
'Действительно. Прошел ВК-тест, хлюпает разбитым носом - человек, да и только'.
- Заприте его здесь, а я пойду с вами, - сказал я, повышая голос. - Поверьте, он опасен!
А вот кричал я зря.
- Опасен? Да неужели? - переспросил Мориваки. - А я вот вижу совсем другое. Не знаю, что сказал тебе этот малый, но ты сам явно не в себе. Сиди тут.
- Он Ева, мать твою!
Я ринулся вперед, к спине в свободном комбинезоне, и врезался в закрывшуюся прямо перед носом дверь.
Тишина.
Идиот. Я мог применить 'пенфилд'. Я мог выбить пистолет у сержанта - я мог все, но я затупил, на жалкие секунды, но и их хватило с лихвой. В который раз я оказался не готов к тому, что моя мишень ни в чем не уступает человеку, что все, чему меня учили - дерьмо. Что моя цель - это человек, просто очень быстрый, сильный, а отныне еще и очень умный.
За дверью послышался вскрик, грохнул выстрел, и я сполз по двери.
Там продолжалась его игра, первый раунд которой я проиграл.
Потом я вскочил, я, кажется, кричал, разбил в кровь костяшки, я достал телефон, наорал на кого-то...
Потом наступила тишина, невыносимая тишина.
На парковке участка было светло, как днем - в глухую ночь тут собрались врачи (что им тут ловить уже?), парамедики, копы, дознаватели из прокуратуры. Я хрипло повторял в тридцатый раз одно и то же, всегда одно и то же - даже для парамедиков. А перед глазами застывали лужи крови у тел двух полицейских.
Игараси умер в своем кресле. Мориваки - еще в коридоре.
Должна была подохнуть одна Ева, а умерли они - простые и жалкие пешки в игре поразительно умного синтетика. Мне не верили. Записывали показания и не верили.
Даже безразличные ко всему парамедики.
- Понимаешь, что это означает?
- Да, капитан.
