Королева. Сок, виноград и нарезанный дольками ананас – государственное угощение. «Акция», так называется процесс, ведется уже пять лет. Цель – найти талантливую молодежь, талантливые коллективы в провинции. Главное действующее лицо здесь театр. Щедро финансируется, конечно, в известной мере благодаря имиджу и авторитету Жени Миронова.
Самое интересное это анекдот, вернее быль, которую мне рассказали об Инне Вишневскй. Как-то ее подруга, известный критик, укорила ее, дескать, слишком часто, Инна, меняешь убеждения. Инна, которая никогда за словом в карман не лезет, отреагировала мгновенно: «Я это слышу от человека, сменившего фамилию…» Пауза. «…национальность…» Пауза. «…и – пол». Понятно, о ком речь? Узнал на этой же тусовке, кто был тот журналист, о котором в «Литературке» в блестящей статье написала Ия Саввина.
Сама церемония происходила на сцене. Она уже совсем готова, на ней с одной стороны установлены металлические амфитеатры, как в обычном «подвальном» театре, с другой – площадка для действия. Мне пришлось выступать чуть ли не первым прямо за Романом Должанским, одним из устроителей. Была у меня шпаргалка, но имена-фамилии назвал Роман, я должен был только завернуть какие-то слова. Перед этим, как всегда умно, говорил Швыдкой, его не переговоришь. Я начал со сцены, где я мальчиком видел Андровскую и Яншина. Вот здесь стояла Андровская, а вот здесь Яншин. «Голубок и горлица, никогда не ссорятся…» Потом сказал несколько слов о знаковых лицах этой церемонии, каждый из которых играет или играл роль в моей духовной жизни. Вспомнил даже того же Швыдкого, который звал меня работать в журнал «Театр».
На обратном пути из больницы завернул к Юре Авдееву. Сидели, разговаривали, потом сходили в японский ресторанчик тут же, на улице, я ел суп из сыра, потом наши традиционные четыре порции суши: креветки, угорь, семга, тунец. Я также освоил безалкогольное пиво. Вернулись к Юре домой, попили чаю, и я позвал его ко мне, есть окрошку. Доехали на какой-то левой машине довольно быстро. От цирка до меня – 400 рублей. Замечательно посидели с ним, откровенно поговорили, я кормил его окрошкой. Потом на машине отвез домой. Завтра вставать довольно рано.
Накануне вечером позвонила Ира, медсестра и домоправительница покойного Петра Алексеевича: исполняется 40 дней со дня его смерти – не может найти, кто бы ее с ….. свозил завтра утром на кладбище. Ну, конечно, этим кто-то должен был оказаться я, и сам желающий съездить на могилу. Поехали рано, в девять часов. Благо воскресенье, добрались довольно быстро. Троекуровское кладбище мне знакомо – на нем хоронили Женю Велтистова и тут же в крематории прощались с Севой Копыловым, моим очень дальним родственником. Вот здесь можно и позавидовать – звание члена-корреспондента гарантировало это прекрасное кладбище, еще даже и незаполненное, с какими-то цивилизованными зарубежными порядками, чистотой и эстетикой. Что касается эстетики, то отсутствие вкуса у соотечественников дает себя все же знать – есть такие горы гранита и мрамора, что диву даёшься. Но общее впечатление прекрасное. Памятуя это, надо приложить силы и получить хотя бы еще один орден за заслуги перед Отечеством и какое-нибудь звание – ну, хоть лауреата премии правительства России, где я состою в комиссии. Ой, прав Ганичев, лезущий в лауреаты со своей мелкой литературой. Я теперь – туда же.
Постояли у могилы Петра Алексеевича. Ира привезла с собой банку, куда поставили желтые цветы. Зажгла свечу в припасенном подсвечнике, раскрошила традиционный блин. Какое-то умиротворение нашло и на меня. Возвращаясь обратно к машине, наткнулся на огромный и очень дорогой памятник покойному редактору «АиФа» Старкову. Сделано здорово, но я внутренне улыбнулся: покойный изображен в виде римского патриция, в тоге и сандалиях. Сбоку очень рельефно, как в заставке на телевидении, высечен земной шар. Судя по дошедшим до меня сведениям, патриций не чуждался сестерций и, как положено человеку в тоге и сандалиях, собственности за рубежом. Вспомнил также одну вечеринку со стриптизом, на которой мы вместе присутствовали.
Сразу же, доставив дам к родному порогу, поехал в больницу к В.С. По «Маяку» о литературе говорил знакомый голос – Максим Замшев. Прислушиваясь к нему, я еще подумал, какая все же нынешняя молодежь энергичная, и тут услышал свою фамилию. Когда писатель, сказал Максим, говорит о внешних препятствиях, которые мешают ему писать, то, по словам Есина, это означает, что можно начинать сомневаться, писатель ли это. Что-то подобное. Может быть, именно это мимолетное соображение меня и мобилизовало. В общем, именно сегодня я начал новый роман. Написал первую страничку. Но что это, совпадение или какая-то закономерность: «Писательницу» я тоже начинал 17-го и тоже в июне.
Лучше ли становится В.С. – не знаю, Но телевизор, кажется, ее немножко отвлекает и заставляет что-то вспомнить. По крайней мере, она, сидя не на постели, а на стуле, довольно внимательно его смотрела. Умыл, заставил почистить зубы, сделал бутерброд с икрой и маслом, кормил котлетой и пирожком, который дала мне Ира, поил сладким чаем, сменил майку, намазал кремом, три раза туда и обратно походили по коридору, поговорил с Безруком о диете. Первую страничку в роман я написал позже, уже уехав из больницы. Завтра дам ее перепечатать Е.Я.
В «Труде», в который я заглянул мельком. опять статья о мигалках у наших депутатов. Запамятовал, вносил ли я в дневники забавную статейку из любимой газеты, где рассказывалось, что и Грызлов, и его помощник по партии Володин, и многие другие думцы, все вернули себе мигалки, об избавлении от которых так много перед этим говорили. На всякий случай продублируем, теперь уже из новой статьи.
Да ничего бы для них не жалко, если б только навели порядок в стране, но, по сути, с их разрешения страну-то и разграбили. Они забыли, что среди них был и крупный жулик Сергей Мавроди. Так вот, в «Труде» новый призыв и новая фотография. На фоне своего автомобиля мой улыбающийся тезка Сергей Николаевич Бабурин. Хорошая подпись под фотографией «Сергей Бабурин спокоен: мигалка на месте». Эта статья вызвала в моей памяти еще один интересный пиарский эпизод – совсем недавнее рассуждение Сергея Михайловича Миронова о зарплате депутатов: по его мысли, надо бы избранников уравнять с народом, и, глядишь, законы выходили бы другие. Тогда же последовал чей-то комментарий, что не с думских доходов живут, питаются и развлекаются сенаторы и депутаты. Сколько там у нас среди них миллионеров и миллиардеров?
Начал читать дипломниц Владимира Ивновича Фирсова, боюсь, как и у Туркова, впечатления у меня окажутся неважными. Сужу по началу, по диплому Екатерины Приходовской. Она, как пишет сама же в автобиографии, «автор трех тысяч стихов». Еще «выступает как пианист и концертмейстер. Это школьная по художественным средствам поэзия. Некая поэтическая дидактика. Ничего не запоминается..
На этот раз заседание проходило на удивление внятно. Все было по делу и совершенно определенно направлено. В частности, рассматривался вопрос о законодательстве в сфере библиотечного дела. Здесь
