речь шла о так называемой Президентской библиотеке, которая вся должна быть построена на электронных носителях, о ее правовом обеспечении. В российском же законодательстве понятие «электронный документ» не входит в понятие «документ». Если о важных частностях, то, например, библиотеки имеют право «оцифровывать» свои фонды только после заключения соответствующих договоров с авторами и другими правообладателями. Дело это, наверно, хорошее и нужное, хотя я по своей консервативности на электрон, как основной элемент культуры, рассчитываю не сильно, и идея компьютеризации каждой школы не кажется мне панацеей. Выступая в дискуссии по этому вопросу, М.Е. Швыдкой выловил в документах коллегии и новом законе два очень важных и новых термина: «национальный библиотечный фонд» и «книжные памятники».
В моей записной книжке еще несколько записей, которые я делал по ходу заседания. «Коллегия стала старше, куда-то подевались ловкие и бойкие мальчики, которые здесь играли раньше свои государственные роли. Хорошо также, что в коллегии происходит постоянная ротация. Вот появился министр культуры Вл. Макаров из Челябинска и дама – председатель комитета по культуре Читинской области». Новая запись: «На президентскую библиотеку ищут средства и, кажется, опять забирают их из каких-то фондов культуры». В этом смысле инициатива В.В. Путина будет для культуры в качестве наказания.
Вообще-то, есть некоторое ощущение запуганности культуры министерством финансов. Как только речь заходила о каком-нибудь проекте, сразу возникали тактические соображения, как этот проект преподнести Минфину. У Минфина, наверное, стало привычкой наводить государственную экономию в первую очередь за счет культуры. Однако, подводя общий итог, должен сказать, что заметно медленное совершенствование жизни. Культуру пытаются законом оградить от произвола и воровства.
Я ввязался в драку после утверждения списка лауреатов премии Волкова. Утвердили его вполне благополучно, но уже после голосования я с репликой «пост скриптум» сказал о своем ощущении недостатков процесса присуждения, в котором участвую довольно часто. Совет практически не видит ни спектаклей, не слышит музыки, не читает книг. Я говорил также о разросшихся сообществах «присужденцев», чем больше в процессе участвует народа, тем больше немотивированных решений.. Только М.Е. Швыдкой смог выловить в моей речи выражение «внехудожественные связи» и оценить его.
В метро читал дипломную работу Светланы Севриковой. Это все очень средне, с массой штампов. Не цитирую, дабы не наводить тень на институт. Но есть и интересные фрагменты. Это поэтическое переложение отдельных эпизодов «Мастера и Маргариты». Дерзко, местами ладно.
На работу приехал на машине утром, потом пешком отправился в РАО на авторский совет. Он прошел довольно быстро: С.С. очень хорошо вел собрание, я уже начал им просто восхищаться. Читали документы, связанные с переизбранием совета в середине декабря. Список кандидатов большой. К моему удивлению. некоторые авторы сами звонили и предлагали себя в совет. Среди них была и Лариса Рубальская, которая пишет слова к мелодиям, становящимся потом поп-песнями, и замечательно ведет кухонные телепередачи. И по амбициям, и по качеству «творчества», какое несет в культуру Лариса Рубальская, она не одинока, есть еще подобные честолюбивые персонажи.
Около часа, когда повестка дня была исчерпана, Юра Антонов рассказал, как ему недоплачивают на Украине и в Казахстане. Конечно, здесь можно немножко иронизировать по поводу персоны, но проблема есть, и очень серьезная. Если уж наша страна живет в почти полном отсутствии правового поля, то что говорить о европейских и азиатских наших бывших окраинах. Украина не платит деньги и за произведения, исполняемые по жовто-блакитному телевидению. Я отчетливо понимаю, как трудно провести в жизнь все, что касается логики простого выполнения обязательств. Среди «разного» рассказали, как проверяют Уральский филиал, где практически, еще при прошлом руководстве, многое было чуть ли не приватизировано. Последний раз, когда в филиале, подвергшемся московской финансовой проверке, выдавали зарплату, у главбуха так дрожали руки, что она не могла попасть ручкой в отведенную графу.
В три часа состоялось торжественное вручение дипломов на очном отделении. К дипломам прилагалась моя книга «Власть слова». Своим ребятам я, кроме типовых пожеланий, сделал еще приписки. Виталию Бондареву – довольно безжалостную. Прощаться с ребятами было до боли тяжело, как все они выросли, парни возмужали, чудесными стали девушки, а ведь поступали в институт невзрачными мальчишками и девчонками. Говорил я хорошо, в основном о необходимости веры писателя в свою интуицию, а еще о рациональном и интуитивном в творчестве. Энтузиазм вызвал мой тезис: рано или поздно опять увидимся в энциклопедиях. На банкет не остался, хотя хотелось, надо было ехать в больницу. Когда вернулся в институт, где оставил машину, все уже разъехались.
Дома смотрел газеты и варил кисель. На сон грядущий прочел дипломную работу Елены Ширевой с претенциозным названием «Огни святого Эльма. Стихи, проза». Мне так обидно, что наши студенты часто уходят из института, не освоив основ ремесла, которые могли бы получить, с непривитым ощущением большой культуры. В стихах много случайного, неточного. Но, пожалуй, этим грешит большинство учеников Фирсова. На первой странице: «Стеклянной залы ожиданья – Пыль на поверхности часов». Как это понимать? Подобные непрожеванности в прозе еще заметнее.
Итак, огромная, по количеству, защита студентов семинара Фирсова в зале заседаний ученого совета. К счастью, я готов и все почти прочитал. Почему на глазах еще нет мозолей? Рукописи полны штампов и общих слов. Из восьми работ – ни одной, тянущей на «отличие». После определенных колебаний я все же перечислю их. «Медея, дочь царя Колхиды» Марии Ваймугиной, здесь все – драматургия, поэзия, проза, лучше всего получилась пьеса. «Тень рыбака» Ирины Овсянниковой, стихи. «Немного понимаю» Светланы Севриковлй, стихи. «В твое одиночество – гостьей непрошенной…» Дианы Хачатуровой, стихи. «Прикосновение к щеке» Марии Чапыгиной, стихи. По словам оппонента Эдуарда Балашова, автор зарыла свой талант в бездне отживших тропов.
Особой «чистке» подвергся корпус стихов Екатерины Приходовской под общим заголовком «В звездопаде многоточий». Здесь еще и занятная самохарактеристика – всякие победы на конкурсах, в запасе у автора, по ее словам, тысячи стихов. Все вместе вынудило оппонента Андрея Василевского сказать несколько вещих слов, которые не могу не процитировать: «В литературе не бывает вундеркиндов». Это справедливо: они есть в музыке, в математике, в шахматах. Еще Василевский сказал: «В ваших стихах ни одной собственной строчки. Огромное общее место». В одном Василевский не отказывает шестикурснице – в навыках версификации.
Защищалась еще Елена Ширяева со стихами. Восьмой шла Пенюкова – в моих записях не сохранились инициалы и название диплома. Восемь человек – это больше того, что может вынести психика. На двух последних защитах я уже почти ничего не понимал. Уши были забиты огромными парадными представлениями своих учениц Фирсовым. Но я все-таки выбрал момент, чтобы сказать, что кое за что, свойственное этим выпускницам Литинститута, отбивают руки еще на первых двух курсах.
Но не это главное, а то, что я услышал в дороге по радио. Глава налоговой службы Мокрецов жалуется, что очень плохо платятся налоги. 40 процентов всех по России зарплат выдаются в конвертах. Ну, во-первых, это значит 40 процентов всех работающих соучастники налогового преступления. И, во-вторых, а зачем же тогда с такой настойчивостью Дума и правительство пробивало это налог в 13 процентов, единый и для миллиардеров, и для скромных преподавателей. Как тогда министры распинались, что в этом
