Они взялись за веревки, опутывающие шкатулку.
— Если вы чуть-чуть подождете, — попросил старец, — я расскажу, что в этой шкатулке.
Поколебавшись, они остановились.
— Ладно, рассказывай.
— Это шкатулка Пандоры. Из нее выпустили беды, которые поразили мир,
— Ха! Неплохая сказка.
— Боги повелели мне бросить шкатулку в море, потому что последняя беда, оставшаяся в ней, хуже всех остальных, вместе взятых.
— Ха-ха-ха! — рассмеялись убийцы, развязали веревку и подняли крышку.
Золотое сияние фонтаном забило ввысь, из него явилось крылатое создание и возвестило чарующим голосом:
— Свобода! После стольких лет заточения — свобода!
Убийцы застыли в изумлении.
— Кто ты, прекрасное создание, вселяющее в нас неведомые чувства? — робко спросили они.
— Я? Я — Надежда! — радостно ответило существо. — В самых мрачных уголках Земли я подарю людям веру в то, что завтра они будут жить лучше, чем сегодня. — С этими словами Надежда взмыла и унеслась прочь…
Когда убийцы повернулись к старцу, он переменился: исчезла борода, перед ними стоял цветущий юноша. Вместо посоха он держал жезл, обвитый двумя змеями.
— Даже боги не смогли помешать этому! — воскликнул он. — Вы сами навлекли на себя беду. Вспомните об этом, когда блистательная Надежда вернется и рассыплется в прах в ваших руках.
— Ну, нет, — сказали они. — Сюда приближается еще один путешественник, и его кошелек выглядит внушительнее и обеспечит нас надолго.
— Дурачье! — И крылатые сандалии вознесли юношу в воздух, где его приветствовал Геркулес,
Это история Джона Аудена и Файоли. Никто не знает ее лучше меня. Слушайте.
Все началось тем вечером, когда Джон Ауден прогуливался (почему бы и нет?) по своим излюбленным местам и увидел Файоли неподалеку от Ущелья Мертвых. Она сидела на скале и плакала, ее крылья из света бились, трепетали, мерцали, а потом — исчезли, и стало ясно, что сидит там просто девушка в белом, с длинными черными локонами, струящимися по спине почти до талии.
Он приблизился к ней сквозь призрачный свет умирающего, наполовину угасшего солнца, в лучах которого глаз человека не смог бы верно оценить расстояние и охватить перспективу. Правда, Джон Ауден мог. Положив руку ей на плечо, он сказал слова приветствия и утешения.
Она продолжала рыдать, будто его не существовало вовсе. Слезы оставляли полоски серебра на щеках цвета снега. Миндалевидные глаза смотрели сквозь него, а длинные ногти впивались в ладони, впрочем, не до крови.
Вот когда он понял, что легенды, ходившие о Файоли, не лгали. Файоли превратились в самых прелестных женщин… они могут увидеть только живых, но никогда — мертвых.
Будучи мертвым, Джон Ауден не раз обдумывал возвращение к жизни, хотя бы на время.
Было известно, что Файоли приходят к человеку за месяц до его смерти (а живые люди встречаются крайне редко) и живут с ним все это время, принося ему любое наслаждение Так что в день, когда смерть выпьет последние капли жизни из его тела и освободит душу, человек с радостью примет смерть, нет, станет искать ее, требуя и моля, ибо ему нечего больше ждать от жизни. Такова сила Файоли.
Джон Ауден размышлял о жизни и смерти, об окружающем мире и о Файоли — существе, прекраснее которого он не видел за четыреста тысяч дней своего бытия. Он коснулся точки слева под мышкой, включив механизм оживления.
Девушка вздрогнула, когда он вновь дотронулся до ее плеча, — на этот раз она ощутила прикосновение живой плоти; а он почувствовал, что кожа ее теплая и нежная.
— Я сказал “привет” и “не надо плакать”, — произнес Джон Ауден.
— Откуда ты взялся, человек?
Ее голос походил на забытый им ветерок, играющий в кронах деревьев. Свежесть листвы, благоухание цветов, краски — все вернулось к нему, когда она заговорила:
— Тебя не было здесь секунду назад.
— Из Ущелья Мертвых… — ответил Джон Ауден. — Позволь мне коснуться твоего лица. — И он коснулся. Коснулся.
— Странно, я не заметила тебя раньше.
— Это вообще странный мир, — сказал он.
— Верно, — сказала она. — И ты — единственный в нем живой.
А он спросил:
— Как твое имя?
Она ответила:
— Зови меня Цитией.
И он назвал ее так.
— А я — Джон, — сказал он. — Джон Ауден.
— Я пришла, чтобы побыть с тобой, поддержать и принести наслаждение, — улыбнулась она, и он понял, что ритуал начался.
— Почему ты плакала?
— Я думала, здесь никого нет, а я так устала, — объяснила она. — Ты живешь близко?
— Недалеко, — ответил он, — совсем недалеко.
— Ты возьмешь меня с собой? Туда, где живешь?
— Да.
Она встала и пошла за ним в Ущелье Мертвых, где был его дом.
Они спускались и спускались, и останки людей, живших давным-давно, громоздились вокруг. Вряд ли она видела их — она не отрываясь смотрела на Джона Аудена и не отпуская держала его за руку.
— Почему ты назвал это место Ущельем Мертвых? — спросила она.
— Потому что вокруг нас мертвые, — ответил он.
— Я не вижу их.
— Знаю.
Они пересекли Долину Костей, где грудами лежали скелеты миллионов существ из различных миров и рас, — она не видела их. Они спускались к кладбищу миров — Цития не понимала этого. Она шла со сторожем, хранителем, и не знала, кто он — тот, кто идет впереди, шатаясь, будто пьяный.
Джон Ауден привел ее в дом — не в то место, где жил обычно, а туда, где собирался прожить оставшееся время, — и включил старые механизмы в жилище внутри горы, Свет хлынул со стен, свет, в котором он раньше не нуждался.
Дверь закрылась за ними, включилось отопление и заработал кондиционер. Джон Ауден вдохнул и выдохнул, восхитившись забытым ощущеньем. Сердце бьется в груди — красная горячая штуковина. Оно напомнило о том, что существует боль и радость. Впервые за много-много лет он приготовил еду и достал бутылку вина, вскрыв один из запечатанных шкафчиков. Кто из людей смог бы вынести столько горя, сколько пришлось на его долю?
Наверное, никто.
Обедая вместе с ним, она забавлялась, строила фигуры из кусочков пищи, но ела очень мало. Он же, напротив, набивал желудок сверх всякой меры. А еще они пили вино и были счастливы.
— Это место так необычно, — сказала она. — Где ты спишь?
— Бывало, я спал там, — он указал на комнату, которую почти не помнил. Они вошли, и она без слов разобрала постель и предложила ему прелесть своего тела.
