наступит ночь, и выйдет роборотень. Уходите, или он прикончит вас.
— Это ты разрядил его! — заявил Обер. — Ты — роборотень!
Я прижал цветы к груди и повернулся к ним. Обер, крупный робот, сделанный по спецзаказу, двинулся вперед. Со всех сторон подходили новые роботы.
— Ты — страшное, чуждое нам существо, — говорил Обер, — тебя надо утилизировать ради блага остальных.
Он схватил меня, и я выронил цветы для Кеннингтона.
Я не мог выпить его энергию. Мои индуктивности уже заряжены до предела, а он специально изолирован.
Теперь меня окружили роботы, полные страха и ненависти. Они утилизируют меня, и я лягу рядом с Кеннингтоном.
“Ржавей с миром”, — скажут они… Жаль, что я не смог выполнить просьбу Фрица.
— Отпустите его!
Цепляясь за камни, одетый в саван, покрытый плесенью Фриц появился в дверях мавзолея. Он всегда все знал…
— Отпустите его! Я, ЧЕЛОВЕК, приказываю вам!
Он еле дышал, а солнечный свет постепенно убивал его.
Древние реле моих собратьев со щелчком срабатывают, и я внезапно освобождаюсь.
— Да, господин, — ответил Обер. — Мы не знали…
— Схватить этого робота! — Фриц указал трясущейся высохшей рукой на Обера. — Это роборотень. Уничтожьте его. Собиравший цветы выполнял мой приказ. Оставьте его со мной.
Фриц упал на колени, и последние стрелы дня пронзили его тело.
— Вон! Все — вон! Быстро! Повелеваю — ни один робот никогда больше не должен входить на кладбище!
Фриц свалился. На пороге нашего дома остались только кости и куски гнилого савана.
Фриц сыграл свою последнюю шутку — назвался человеком.
Я подбираю розы для Кеннингтона, а безмолвные роботы навеки уходят строем за ворота, унося с собой непротестующего Оберробота. Я возложил розы у подножья памятника — Кеннингтону и Фрицу — последним странным, истинно жившим существам.
Я остался один.
В лучах заходящего солнца я вижу, как роботы, вогнав кол в источник питания Оберробота, хоронят его на перекрестке дорог.
Потом они спешат обратно к своим башням из стали и пластика.
Я собираю останки Фрица и несу их вниз к его ящику.
Гордость и полнейшее одиночество, таков удел стальной пиявки.
Человек с портфелем вышел из будки и спустился по эскалатору к грохочущей ленте конвейера.
Когда он подошел к конвейеру, перед ним полыхнула вспышка. Все двенадцать человек обернулись к нему.
На его пути на мгновение возникла темная фигура.
Раздался грохот, фигура исчезла, человек рухнул на пол.
К концу дня в медицинском регистраторе появилась запись:
“Смерть от несчастного случая”.
Это была правда. Чистейшая правда.
Существо скользило по сырому туннелю, ведущему к реке.
Оно знало: сверкнет вспышка, и жизнь его оборвется. На фасетах его глаз застыли шестьдесят четыре изображения высокой фигуры в маске.
Фигура, облаченная в черное, высоко подняла мускулистую руку.
Рука потянулась к существу, грянул гром, раздался крик боли…
В тот же день медицинский регистратор сообщил:
“Смерть от несчастного случая”.
Поставив бокал шампанского, он расстегнул ей платье и обнажил плечи. Его руки ласкали ее, она вздохнула, и когда он коснулся ее губ, безвольно раскинулась…
…и увидела, как за его спиной вспыхнул свет. Она закричала, но крик заглушил удар грома, сопровождавший мгновенное появление Ангела Смерти. В наступившей тьме она поняла: любовник умер.
Это тоже был несчастный случай.
Стэйн работал у себя в парнике. Последние два года он каждый день проводил здесь три — четыре часа, обрывая мертвую листву и срезая секатором лишние ветви.
Это был стройный мужчина шести футов ростом. Загорелое скуластое лицо его с темными глазами было обрамлено густыми бакенбардами, серебрившимися у висков.
Он задел плечом глиняный горшок на полке и, заметив, как тот стал падать, поймал его и вернул на полку.
Он собирался пересадить герань, когда зажужжал приборчик у левого запястья. Стэйн нажал кнопку:
— Да?
— Стэйн, — сказал голос, который, казалось, донесся из красных цветов в руке Стэйна. — Вы любите людей и иные формы жизни Вселенной?
— Конечно, — ответил он, узнав трескуче-шипящий голос Моргенгарда.
— Тогда подготовьтесь к длительному путешествию. Явитесь на свое старое место в Зале Теней.
— Но я в отставке. Появилось много молодых, чья реакция быстрее моей.
— Последнее медицинское обследование показало: ваша реакция не замедлилась. Вы по-прежнему в десятке лучших. Вы ушли в отставку в надлежащем возрасте, это ваше право — жить как сочтете нужным. Вам не приказывают, вас просят. Если не согласны, можете отказаться. Однако, если вы согласитесь, вы послужите делу, которое, по вашему признанию, любите.
— Что вам нужно от меня?
— Приходите в штатском, не в форме. Возьмите перчатки, туалетные принадлежности, продукты недели на две.
— Хорошо.
Связь прервалась, и Стэйн, пересадив герань, вернулся в дом.
Насколько он знал, никого из таких, как он, никогда не вызывали из отставки.
Ее звали Галатея — чуть выше пяти с половиной футов, огненные волосы, зеленые глаза и бледная кожа. Мужчины находили ее приятной, но избегали ее общества. Они жила в предместье Киборга, древнего города на Анкусе в созвездии Кита, в большом старом доме, который сама переделала. К ней приходили большие счета от электрической компании Киборга.
Галатея жила одна, если не считать механических слуг. Она предпочитала темные тона в одежде и обстановке. Время от времени она играла в теннис или фехтовала в местном спортивном центре. И всегда выигрывала.
Мужчины, которые встречались с нею, говорили, чго Галатея: глупа, умна, сверхсексуальна, ханжа,
