Предателя, сдавшего однажды половину группы — Вернер тогда чудом сумел уйти. Обывателей, презирающих таких, как он, легко прогнувшихся под Гитлера. Нравится ли ему этот мир?
Он не был в этом уверен.
Вернер считал себя христианином. То есть он в свое время благополучно забил на католическое воспитание и в церковь ходить перестал, огорчив мать, как положено подростку. Дальше он почти не вспоминал о Боге и подобных вещах. Но в тюрьме Вернер осознал себя католиком — может быть, из чувства протеста. Даже вспоминал какие-то молитвы и молился иногда деве Марии, перебирая пальцы, как бусины Розария.
Однажды он спросил об этом Инти. Она чуть нахмурилась. Отвела взгляд.
— Мы все знаем об Иисусе Христе, — сказала она.
— Знаете?
— Да. Каждый из нас знает о нем. Но мы никогда об этом не говорим.
Так Вернер ничего и не понял. И не расспросил подробнее в тот раз, а потом — просто забыл.
Никаких следов религий и церкей в имата он так и не встретил.
Инти показала ему несколько упражнений, и он стал тренироваться. Мышцы атрофировались, их надо было восстанавливать. Вернер тренировался упорно, пот заливал глаза, все болело. Дыхания поначалу не хватало, и сердце норовило выскочить из груди. Инти хвалила его. Сросшаяся рука действовала безупречно, хотя ее и следовало поначалу щадить. Через некоторое время вставать, ходить, сидеть перестало быть проблемой. Вернер обрел самостоятельность. Зеркальная система в ванной показывала уже не скелет с обвисшей кожей и выкаченными глазами, а вполне приличного стройного мужчину. Щеки, конечно, все еще были втянуты, ребра видны — но смотреть на это было уже не страшно.
И наконец Вернер стал выходить на улицу. Мир имата раскрылся перед ним.
Первое время с ним гуляли либо Инти, либо Инка — или же кто-нибудь еще из амару. Он познакомился со многими. Примерно половина жителей имата выглядела обычно, здесь были белые, негры, монголоиды — а половина принадлежала к истинным древним амару, выше других на голову, тонким и светлым, чьи лица поначалу казались уродливыми из-за своей инаковости, но Вернер уже привык к ним.
Сами амару не делали никакой разницы между расовыми типами, внешность для них, кажется, не имела ровно никакого значения.
Из объяснений Тимты Вернер понял, что гены, определяющие основные поведенческие характеристики амару, не сцеплены с генами, определяющими внешность — или сцеплены очень мало. Кроме того, и этот распространенный здесь тип амару был не единственным — раньше существовали различные расы амару. Частью гены этих других рас отразились во внешности разных народов.
Вернер встречал мужчин, женщин, подростков, детей. Все они были к нему дружелюбны. Охотно выслушивали его неумелый лепет на ару, стремились понять, переспрашивали. Подсказывали слова. Они были дружелюбны и друг к другу. Вернер не мог понять, что определяет их отношения между собой, это было лишь ощущение — несказанного покоя, безопасности, физической и ментальной, полной уверенности, что никто не ударит тебя, не обидит словом или жестом, никто не стремится командовать тобой — но и не ждет от тебя командования. Вернер не рефлексировал все это, ему просто было хорошо.
Он продолжал спорить с Инкой, гуляя по улице имата, закручивающейся в спираль.
— Вот ты говоришь, коммунизм — амарский проект... А нацисты? Они тоже были амарским проектом?
— Сохрани меня хронос! Как мы могли иметь к этому отношение, когда это был в первую очередь антикоммунистический проект, направленный против наших же? Подумай сам, что представляет из себя нацизм, даже любой национализм — он играет на самых урканских струнах, ощущение свой-чужой, своих беречь, чужих уничтожать или брать в плен. Как амару могло прийти в голову такое?
Инка задумался, а потом добавил.
— А если говорить об истреблении евреев, то это и вовсе нелепо. Ведь евреи — это тоже древний, правда, давно заброшенный проект амару.
— То есть ты хочешь сказать...
— По-настоящему евреи начались с Моисея. Моисей, чистокровный амару, вырос в египетской имата. Предупреждая твой вопрос — среди евреев не больше амару, чем везде. Те же 5 процентов, включая полукровок. Моисей и его последователи ставили себе одну задачу — воспитать урку под амару. Это многие амару пытались сделать на протяжении тысячелетий, число попыток бессчетно. Все они проваливались. Но Моисею, как и всем последующим воспитателям, удалось другое — создать народ, где для амару есть благоприятные условия. Где все 5% выживают и реализуются, где они пользуются уважением. И остальные служат и крутятся вокруг этих 5%, а не наоборот... Именно поэтому евреи часто вызывают глубокое уважение — или безудержную ненависть у других.
Инка помолчал.
— Но если говорить о нацистах... Я могу предположить, что Гитлер был тоже был носителем генов амару. Мы называем это у-полукровкой — то есть урку с некоторой примесью амару. Вообще полукровок среди высших нацистов было немало. Понимаешь, они создали общественный проект. Омерзительный, ужасный — но проект. Только урку может предположить, что Гитлера привлекала исключительно личная власть. Нет — его интересовал именно сам проект. Кстати, Гитлер догадывался кое о чем — он послал несколько экспедиций в Тибет. Пообщался с буддистскими ламами, — старик усмехнулся.
— Значит, все-таки и наци как-то связаны с амару.
— И американская декларация независимости и война за освобождение черных, и конечно, Французская революция, и движение за независимость колоний. И вообще все значительное в этом мире создали амару. Даже значительно мерзкое. Или хотя бы полукровки. Но они не осознавали себя как амару, конечно. Просто благодаря амарским генам они были способны к отвлеченной чисто человеческой деятельности.
Имата, некогда существовавшие во множестве, нередко пытались вмешаться в земную историю. Все крупные земные религии были, оказывается, произведением того или иного гения-амару.
Притом, с удивлением отметил Вернер, сами амару были лишены религиозного мышления.
Он пытался расспросить об этом, прочесть — но получалось так, что уже в Лаккамару, да что там — в те времена, когда амару едва слезли с деревьев, настоящего религиозного культа у них так и не возникло.
Было почитание предков, были интереснейшие идеалистические философские системы, даже концепция единобожия. Но амару не приходило в голову, что предполагая существование Бога, нужно выполнять какие-то специальные ритуалы, пытаться толковать якобы волю этого Бога и так далее. Амару были скучные посконные материалисты, размахивающие бритвой Оккама буднично, как зубной щеткой. Их мышление, отраженное в языке ару, гораздо больше ценило реальные, наблюдаемые вещи, нежели придуманные или мистически воспринятые, а главное — четко, даже грамматически различало эти вещи.
Они могли рассуждать о существовании Бога, но никогда не делали из этого религии.
Феномен религии, всегда возникавшей среди урку, очень интересовал амару и был предметом исследования. а урку с самого начала имели сложнейшие культы, почитания духов и богов
Психологически урку склонны к религиозности, как раз из-за иерархического мышления. Это пытался объяснить Инка. Получалось, что урку в отношении мироздания в основном озабочен вопросом 'кто здесь главный', и средний урку не может поверить, что главный — человек, слишком уж человек слаб и подвержен капризам судьбы. Поэтому урку склонен автоматически придумывать более сильных вожаков иерархии — богов и духов; и раз уж придумал, всячески демонстрировать им свою подчиненность, лучше всего с помощью замысловатых ритуалов и мазохистских жертв.
Во времена Лаккамару эта особенность урку была интересным научным феноменом.
Позже, во времена имата, находились подвижники, которые пытались использовать эту особенность для изменения жизни урку. Моисей был лишь один из них.
