выброшенной на берег. Лишенный привычной среды обитания, друзей, дела, которое он знал лучше всего, Краснов почувствовал себя опустошенным и никому не нужным. Тут-то и сыграло свою роль его знакомство с доктором Знаменским, который обладал замечательной способностью всюду и везде заводить нужные связи. Причем все его знакомые почему-то проникались мыслью, что они чем-то обязаны Александру Григорьевичу и что им просто необходимо вернуть свой долг сторицей.
Именно Знаменский познакомил Краснова с неким «старым отставником», как сам себя называл Викентий Алексеевич Догомыслов. Когда-то Знаменский помог избавиться Догомыслову от застарелого ревматизма и тропической лихорадки, подцепленной где-то в лесах Вьетнама, где Догомыслов прослужил несколько лет в качестве военного советника.
Краснов понравился Догомыслову, сразу подметившему в нем черты надежного бойца, с которым можно было пойти в разведку, и он тут же предложил ему содействие в устройстве его дальнейшей судьбы. Краснов дал согласие.
Через месяц всевозможных проверок он получил вызов в ничем не примечательный поселок под Тулой, где под видом некой квартирно-эксплуатационной части и находилась та самая разведшкола. Там и произошла переквалификация бывшего военного врача, уволенного в запас, в «рыцаря плаща и кинжала с эпидемиологическим уклоном».
Затем была служба, которая требовала от Вадима Николаевича частых и долгих отлучек из дома, из-за которых он так и не сумел обзавестись семьей.
Бродя по парку, Краснов вышел к старинной беседке, возведенной на возвышенности еще в прошлом веке. Отсюда открывался чудесный вид на большой парковый пруд, на котором в поте лица тренировались гребцы на байдарках и каноэ.
Присев в тени беседки, Краснов припомнил одну из своих командировок, которая чуть было не стала последней в его жизни.
В Монголию Краснов прибыл по просьбе ее правительства, для того чтобы помочь местным эпидемиологам разобраться с непонятными случаями эпизоотий чумы в непосредственной близости от границ с Советским Союзом.
Вадим Николаевич довольно быстро установил, что монгольские коллеги в общих чертах правильно организовали борьбу с чумой в природных очагах. Она проводилась в направлении уничтожения сразу и носителя, и переносчика инфекции. А это были разные существа — грызуны и насекомые.
Собственно говоря, в этой работе не было ничего сверхъестественного. Полевая дезинсекция и дератизация — уничтожение насекомых и грызунов — занимает одно из ведущих мест в практике противоэпидемических противочумных мероприятий во многих странах. С этой целью в населенных пунктах постоянно проводят плановую дератизацию и дезинсекцию, чтобы не допустить заноса инфекции и максимально ограничить условия для распространения чумы.
Однако при всем при том настораживал тот факт, что какие бы самые действенные меры ни предпринимались, чума снова и снова на протяжении нескольких лет волнами накатывалась на одни и те же районы Монголии. Их было пять. И все они, как уже было сказано, находились рядом с границей СССР.
И еще одна странность вызывала пристальный интерес Краснова: от чумной заразы погибали люди, получившие необходимую прививку и весь комплекс специализированного лечения. Вот это было особенно подозрительным.
Немало сил потратили Краснов и его монгольские коллеги, пока разобрались во всех тонкостях и хитростях «чумной игры», в которую, казалось, играла с ними опасная болезнь. А ответы на все их вопросы оказались самыми прозаическими. Еще в 1945 году японцы, поддерживавшие гитлеровскую Германию, готовились к проведению широкомасштабной бактериологической войны против СССР. Они-то и заложили на его границах специальные контейнеры с модифицированными чумными штаммами, но так ими и не воспользовались. Как известно, разгром милитаристской Японии был настолько стремительным, что японские генералы просто растеряли свои секретные планы и документы.
Со временем контейнеры с чумными штаммами стали разрушаться сами собой, и инфекция вырвалась на свободу.
В искусство запоминать, или мнемонику, Краснова, как уже говорилось, посвятили в разведшколе. Там он узнал, что для лучшего запоминания необходимой информации нужно сначала полностью расслабиться, подумать о чем-то приятном, а потом сосредоточиться на запоминании. Точно так же он делал, когда ему необходимо было что-то вспомнить или обдумать.
Вот и сейчас все его воспоминания о прошлом были только своеобразной прелюдией к обдумыванию главного: «Кто мог быть центровым во всей этой катавасии с созданием новоявленных чумных штаммов с необычными возможностями?» Этот вопрос Краснов задавать себе не торопился до тех пор, пока не собрал достаточно информации.
«Итак, — думал Вадим Николаевич, неторопливо шествуя по берегу царицынского пруда и время от времени швыряя в воду камешки, — пора перейти к решению этого основополагающего вопроса. Что мы имеем на сегодняшний день? Мы имеем целый ряд случаев заболеваний чумаподобной инфекцией со смертельными исходами. Дальше. Есть подозрения, кстати небеспочвенные, о том, что эти самые чумаподобные вирусы культивируются на предприятии, которым руководит Салов. Что мы знаем о Салове? Человек с непомерными амбициями. Пожелал заниматься пчеловодством и сделать на меде первичный капитал — сделал. Захотел стать президентом крупного объединения фармакологических предприятий — стал. Задумал стать президентом России — не стал. Могла у него после этой неудачи возникнуть превеликая злоба на всех и вся? Вполне возможно. А у него в руках мощнейшее биологическое оружие — штаммы особо вирулентных чумных палочек. А что, если этими самыми палочками — да по мозгам вновь избранному президенту и всей его команде? Чтобы попугать, выбить из них побольше для себя льгот и возможностей. Могло такое быть? Могло. Недаром же милицейский следователь капитан Трофимов дал понять в конфиденциальном разговоре, что ему запретили заниматься разработкой версии о виновности в заражении сотрудников фирмы “Дельта” руководства объединения “Терек”. Значит, “хвост” вполне может расти оттуда, из “Терека”. А раз так, то главной фигурой для возможного обвинительного заключения становится фигура Салова.
Попробуем систематизировать все “за” и “против”, которые имеем в отношении Салова…» — подумал о себе во множественном числе Краснов, но сделать того, что задумал, не успел. Его отвлек зуммер сотового телефона, лежавшего в кармане.
— Слушаю вас! — ответил Вадим Николаевич на звонок. — Кто, говорите, звонил? Салов?.. Очень интересно… На ловца и зверь! Я говорю, на ловца и зверь бежит! Да. И что же он сказал? Да, прокрутите мне пленку с записью его сообщения. Прямо сейчас. Жду…
Через минуту Краснов услышал быстрый тенорок Салова, который с придыханием говорил: «…Это все Брыксин Анатолий Львович. Его рук дело! Он подал мне мысль заняться разработкой особо опасных вирусных штаммов, чтобы потом продать их за границу. Он же потом шантажировал меня… Все он! И только он! Я готов дать все необходимые объяснения вашим сотрудникам при встрече. Просто по телефону всего не расскажешь… Но это все он, Брыксин! Вы знаете, он до сих пор связан с криминальным миром. Я в этом убежден…»
— Это все? — уточнил Краснов, внимательно прослушав пленку с записью обращения Салова в органы ФСБ. — Спасибо. Тогда отбой!
«Вот и появился в моей схеме новый подозреваемый под номером два, — подумалось Вадиму Николаевичу. — Что ж, время теперь терять нельзя. Нужно срочно отыскать этого “куратора” службы безопасности и по возможности обезвредить. Пока у него в руках такой козырь, как чемоданчик с вирусной культурой, способной вызвать массовое заражение людей, успокаиваться нельзя…»
Глава 19. Шестнадцатый этаж и выше
Брыксин позвонил Салову на следующее утро.
