Телепупс

Шуры, а потом в офисе «Президент-Шоу» уже стали нам известны. Они не принадлежат ни к одной силовой структуре России. Их розыск начнется, как только их окончательно узнают.

Следователь Кривцов давал неумелую, невнятную пресс-конференцию. Он был абсолютно нефотогеничен и смотрелся в кадре резиновой куклой.

— …Ксожалению, мы не можем допросить Шуру… Всю информацию, касающуюся состояния здоровья умершего Шуры, мы раскроем только его родственникам.

— …Следствие склоняется к версии несчастного случая, хотя мы не исключаем заговора… Единственный подозреваемый в причастности в участии в несчастном случае — человек похожий на Василия Чапаева.

— …Да, мы понимаем, что главное достояние канала — это человеческий материал. Коллектив, так сказать. Прокуратура России постарается, насколько это возможно, оградить творческих работников «Президент-Шоу» от беспокойства, связанного с соблюдением законности.

Рядом с Кривцовым сидел пресс-секретарь Генпрокуратуры. У нее покраснели щечки, она старалась не смотреть в зал. Профессионалу было стыдно.

— Слухи о возможном банкротстве канала недостоверны. Как всем нам понятно… Я надеюсь… Россия заинтересована в бесперебойных поставках продукции компании на отечественный и мировой рынки.

Вместо косноязычного следователя картинка часто замирала на каштанововолосой девушке по связям с прессой. Ей очень шел мундир жандармского цвета.

— Тань, и на фига ты со мной возишься?

— Потому что люблю.

Помолчали.

— Сочувствую.

— Ничего, я привыкла. — Прозвучало как-то буднично.

Я спросил, что будет дальше.

Похороны, — ответила Татьяна.

— Хорошо, что он умер не сразу или чуть погодя, — задумчиво произнес Гурам.

— Почему?

— Потому что закопают его на третий день, а у меня сегодня открытие памятника. Представь, если бы события совпали.

— Народ не любит двойственности.

— Правильно, — похвалил меня Гурам и, наконец-то обратил на нас внимание. — Людям нужна однозначность настроений. Горе объединяет людей, рождает чувство страха и протеста, жажду справедливости. Очень выгодное и очень короткое рекламное время. Надо проявлять оперативность и успевать. Похороны обязывают.

Гурама мы нашли в операторском вагончике приткнувшимся у Спасской башни. Он не спал вторые сутки, и это добавляло ему расслабленной вальяжности. Как всякий талантливый менеджер он понимал, что успех проекта зависит от предпроектной подготовки. После можно сколько угодно нервничать, орать, стучать кулаком по столу, но это вряд ли повлияет на сам процесс.

— А я знаю, зачем вы пришли, — сообщил телемэтр и не продолжил.

Он неотрываясь смотрел на экраны. На сцене перед Казанским собором скакало четверо человек. Группа «Динамит-5». Двое мужчин и две женщины. На черных паранджах женщин было написано белой краской «На Хуй Бритни!». У мужчин на черных майках «Нет Войне!». Они зажигательно пели на смеси арабского и русского или русского и арабского. Бессмыслица.

— Ты такой предсказуемый.

— Мне это уже говорили.

— Иванов?

— Угу.

— Приятный парень.

— Похож на убийцу с гарвардским дипломом.

— Что-то есть. — Гурам глубокомысленно покивал головой. — Серийный.

— Маньяк.

Татьяна не выдержав, прервала наш обмен впечатлениями:

— Гурам, короче. Ты нас проводишь в Манеж на тусовку, а мы тебя благодарим.

Дядя Гурам вздохнул, продолжая наблюдать, за тем, как мальчики из группы «Динамит-5» изо всех сил пытались показать, что настоящий динамит у них в штанах. На самом деле динамит был у них в головах, а в штанах бикфордов шнур.

— Не понимаю, почему именно пять, — спросил я, чтобы не молчать. — Их же четыре.

— Это пятый состав.

— Так ты нам поможешь? — насела Татьяна. Она никогда никому не делала скидок на возраст и чины. — Да или нет?

— Как я понимаю, вы туда не скандалить идете. Поэтому, когда у вас начнется новый проект, вы меня заберете к себе. Надоело мне памятники ставить, а на пенсию еще рано.

— Заметано.

В моем положении торговаться и спорить бесполезно. Приглашение у нас было, но как пройти, если ты не человек, а «тело похожее на…». В моем положении надо хвататься за любую соломинку.

Гурам провожал нас лично. Вел через Кремль. Желтые стены и черные пушки, зеленые мундиры и кивера преображенцев, голуби и туристы на газонах. После того как Кремль стали ежегодно пеленать в многокилометровые простыни, — Modern Art — его уже не воспринимаешь как нечто неприкосновенно- святое. Что-то сломалось, развеялось, исчезло. Кремль стал ближе, понятнее. Туристы на газонах опять же. Раньше такого не было.

— И вода была мокрее, и небо голубее, — подтвердила Татьяна.

— Танечка, лучше посмотрите какая благодать, — предложил Гурам, неодобрительно качая головой.

Мы были гуляюще медлительны и никуда не торопились. Психологи утверждают, что пешие прогулки здорово помогают от стресса. Не знаю как другим, мне помогают.

— Говорят, было в свое время предложение устроить «Кремль-шоу».

— Кто говорит? — поинтересовалась Татьяна.

— Люди, — объяснил Гурам. — Суть шоу в том, чтобы в реальном времени показать систему подготовки и прохождения законов, указов, согласований и всякой другой белиберды. Ты только представь, что они стали бы показывать и какие указы понапринимали бы для подъема рейтинга шоу.

— И чем все кончилось?

— Решили повременить. Приучать народ к открытости и доступности власти надо медленно и осторожно. Воспитывать народ надо. Кремль в белые полотнища завертывать, на газонах валяться разрешать. Положили под сукно, словом, а вместо него сделали «Президент-шоу».

— Весело. — Я сделал вид, что впервые услышал эту историю.

— Это я к тому, что все течет и меняется. А то, что весело… Это даже хорошо. Печалится послезавтра будем.

В подсобке, где нас спрятали, были повсюду разбросаны разноцветные ведра, за блестящими корпусами машин-уборщиков скрывались сваленные в углу допотопные швабры. Пахло человеческой сыростью и химической блевотиной. Танька брызгала дорогущим парфюмом, но он быстро улетучивался в воющую дырку вентиляции. Те несколько минут, на которые в воздухе задерживалась смесь противоречивых запахов, напоминали о парижском подвале.

Старый дом в старом городе. Прогнившие трубы лопались где-то за тонкой стеной и вонь древности наполняла мою каморку. Сверху прибегала озабоченная консьержка, но не шла дальше моей комнаты. Она прислушивалась к застенным шумам, вздыхала по поводу скряги хозяина и просила, что бы я прибрал вещи и не появлялся там пока будут ремонтировать. В подвале я жил нелегально и очень дешево. Большую часть