ровен час, подумают, что мы преступники.
— Заткнись! — свистящим шепотом произнесла Эмма.
— Так… А ну-ка, стойте смирно, мисс!
Эмма и опомниться не успела, как на ее запястьях защелкнулись наручники. Она попыталась слабо протестовать, но ее быстро препроводили в полицейскую машину и втолкнули на заднее сиденье. Через несколько секунд рядом с ней оказался и Питер.
— Послушайте! — кричала Эмма. — Вы не имеете права! Я требую адвоката!
— Будет вам адвокат, — успокоил ее коп. — Непременно. Позвоните ему из полицейского участка.
— Я не понимаю, за что вы нас арестовали?
— Молчи, а то сделаешь только хуже, — прошептал Питер.
— А с тобой у меня будет отдельный разговор! — гаркнула Эмма. — Я тебя придушу, как только с меня снимут наручники.
— Ты бы поосторожнее с такими заявлениями, — усмехнулся он. — Иначе нас вообще не выпустят.
— Буйная дамочка, — пробормотал молодой коп, садясь за руль. — Такая и вправду может прибить.
Эмма замолчала, хотя ее всю трясло от негодования. Она понимала, что может сказать лишнее, поддавшись эмоциям. Однако никто не мог ей запретить возмущаться. Еле слышно бормоча, Эмма ругала полицейских, Питера и свою злую судьбу последними словами.
— Где ты таких фразочек нахваталась? — спросил Питер. — Ругаешься как сапожник.
Эмма двинула ему локтем в бок, и Питер громко охнул.
— Что там у вас? — занервничали копы.
— О, нам срочно нужна помощь! — сказала Эмма. — У моего приятеля начался приступ астмы.
— Уже все прошло, — просипел Питер. — Я умею справляться с такими приступами.
— Мог бы подыграть, — тихо произнесла Эмма. — Попали бы в больницу вместо полицейского участка.
— А куда бы мы отправились из больницы, когда выяснилось бы, что у меня нет астмы? Не в полицию ли?
Эмма и Питер пререкались всю дорогу. Их ругань страшно надоела полицейским. Копы с невероятным облегчением сдали «правонарушителей» дежурному и отправились нести службу дальше.
— Нас посадят в камеру? — взволнованно спросила Эмма. — Я не желаю находиться в одном помещении с наркоторговцами и женщинами легкого поведения!
— На ваше счастье, камеры переполнены, — сказал дежурный полицейский по имени Пол Смит. — Вам обоим придется посидеть в приемной. Даже не надейтесь сбежать.
— А эти железяки вы снимете? — Эмма протянула руки, но Смит покачал головой.
— Наручники останутся на вас. До выяснения обстоятельств.
— Да каких таких обстоятельств? Нас незаконно арестовали! Мы ни в чем не виноваты.
— Все так говорят.
— Но я — не все!
Смит не стал ее слушать. Он вернулся за свой стол, открыл книгу, которую читал, когда привели Эмму и Питера, и больше уже ни на что не обращал внимания.
— Что-то мне подсказывает, — негромко сказал Питер, оглядываясь, — что никаких камер здесь и вовсе нет.
— Так не бывает, — устало ответила Эмма, прислоняясь спиной к холодной бетонной стене.
— У них, скорее всего, имеется какая-нибудь клетушка, куда сажают буйных нарушителей закона, но сейчас там наверняка отсыпается усталый коп. Я уже бывал раньше в захолустных полицейских участках и знаю, как тут все устроено.
— Тогда, может, подскажешь, как нам выпутаться из этой дикой и нелепой ситуации?
— Никак. Остается только ждать. Утром придет начальник доблестных стражей порядка, сделает запрос по нашему делу и отпустит нас, как только выяснится, что машина действительно принадлежит тебе. За тобой числятся какие-нибудь темные делишки?
— Чего?
— Приводы у тебя были?
— Что за сленг! — Эмма цокнула языком. — Впрочем, неудивительно: ты же частый гость в полиции.
— Полчаса назад ты выражалась куда хуже.
— Как ты мог втравить нас в эту историю? — начала причитать Эмма. — Сначала ты напился, потом начал приставать ко мне и тем самым спровоцировал полицейских… И вот теперь, вместо того чтобы быть на полпути к дому Джейн Дрейк, мы проводим ночь в темном, сыром и вонючем участке.
— Не так уж тут и воняет, — принюхавшись, возразил Питер.
— Верно, если сравнивать с запахом, который источаешь ты.
— Ха-ха! Уела!
— Тунеядец, хулиган, алкоголик…
— Ты когда-нибудь прекратишь болтать?
— Зачем только я связалась с тобой?
— Потому что я чертовски обаятелен.
— Я все выскажу моей тетушке! Позвоню ей, как только мне вернут мои вещи. А еще лучше — я свяжусь с твоим отцом!
— Пожалуешься папочке на плохого мальчика?
— Я на коленях, если потребуется, буду умолять твоего отца, чтобы он забрал тебя.
— Если он внемлет твоим мольбам, я тебя расцелую.
— Только попробуй.
— Вообще-то это несправедливо, что ты винишь меня в своих бедах.
— В своих?!
— Хорошо, в наших. Однако признай, что вина по большей части лежит на тебе.
— Да? — с сарказмом произнесла Эмма. — Так-так, продолжай, интересно послушать.
— Ты насильно увезла меня из родного города, хотя я с большим удовольствием остался бы в офисе. Там, по крайней мере, я был бы полезен…
— Хо-хо!
— Не перебивай, пожалуйста. Ты запретила мне выпить пива, а я ненавижу, когда мне что-то запрещают. В противном случае я начинаю все делать наперекор…
— А ты не мог предупредить меня раньше, что у тебя до сих пор продолжается пубертатный период?
— Я просил меня не перебивать! Так вот, последняя твоя ошибка была в том, что ты начала подпрыгивать и дергаться, когда я потрепал тебя по колену. Я же не под юбку к тебе лез! Тебе колена жалко было?
— Даже когда ты случайно меня касаешься, я с трудом борюсь с рвотными позывами.
— Не утрируй.
— Думаешь, я преувеличиваю?
— Еще как! Женщины от меня без ума, и ты не исключение. Я хорош собой, ты же не станешь с этим спорить?
— Стану.
— Из чувства противоречия?
— Ты мне не симпатичен. Я вообще не понимаю, что в тебе такого находят женщины.
— У меня много скрытых талантов.
— Сомневаюсь, — скривила губы Эмма.
— Я могу доказать это.
Неожиданно Питер схватил ее за руки, притянул к себе и чмокнул в губы. Эмма, не ждавшая
