— Сколько времени занял у вас вчера путь от Инвернесса?
— Мы отправились в семь утра, мэм, но дилижанс ехал очень медленно, мы то и дело останавливались, так что к трем часам дня мы еще даже не достигли форта Огастес.
— Почтовый дилижанс! — презрительно фыркнула герцогиня. — Разве можно сравнивать этот скрипучий катафалк с легким экипажем, запряженным породистыми лошадьми! — Она поставила на столик свой бокал и поежилась. — Какое сегодня холодное утро! Или здесь где-то открыто окно?
Иона обернулась:
— Нет, мэм, все окна закрыты, да и солнце уже вовсю пригревает…
— Здесь никогда не бывает солнца, — ворчливо заметила герцогиня. — А что, вы уже успели попотчевать поверенного его светлости невероятной историей вашего воскрешения из морской пучины? И что же, позвольте узнать, он думает обо всей этой чудесной истории?
— Он не поделился со мной своим мнением, мэм, — спокойно ответила девушка. — С разрешения его светлости он собирается отправить одного из своих людей во Францию, чтобы навести там необходимые справки.
— И что же вы будете делать, если они обнаружат, что вы — всего-навсего обманщица?
— В этом случае мне придется вернуться во Францию. В Париже я всегда смогу заработать себе на хлеб.
— Заработать? И что же вы умеете делать?
— В течение последних двух лет я служила у модистки.
— У модистки? — изумилась герцогиня. — С трудом верится, что ваша жизнь была наполнена трудами и заботами.
— Не хочу разочаровывать вас, мэм, тем не менее это правда.
Иона почувствовала, что ее начинает схватывать гнев — насмешки герцогини становились все язвительнее.
— Ну, в таком случае в ваших венах определенно течет шотландская кровь. Все шотландцы по своей сути отчасти пуритане, и вовсе не оттого, что они и в самом деле желают быть добродетельными, а по той причине, что после смерти они страшно боятся угодить прямиком в ад!
Иона едва заставила себя улыбнуться:
— Меня не пугает ад, мэм.
— Так или иначе, но со временем мы узнаем, чего вы действительно боитесь, милочка.
Герцогиня взяла со столика бокал и пригубила вина.
— У вас много знакомых в Париже? — выдержав паузу, спросила она.
— Напротив, совсем немного, мэм.
— Допустим, но вам, вероятно, все же приходилось слышать сплетни о королевском дворе и о разных известных людях, которые приезжают во Францию. Насколько мне известно, французы любят поболтать, не так ли?
— Да, мэм, в Париже многое можно услышать.
— А вам не приходилось слышать, говорят ли что-нибудь о молодом претенденте, Карле Стюарте?
— Конечно, о нем ходит много разговоров, — медленно ответила Иона. — А разве вам, мэм, не приходилось встречаться с ним, когда он был здесь, в Шотландии?
Герцогиня бросила на девушку негодующий взгляд:
— Нет, я никогда его не видела. Но может быть, вы встречали его в Париже? Вы, случайно, не знаете, там ли он сейчас?
— Я слышала, приказом короля принцу запрещено появляться во Франции.
— Да, да. Но ходят слухи, что, несмотря на запрет, он приезжает в Париж тогда, когда ему заблагорассудится.
— Да что вы?! Не может быть! — с наигранной наивностью воскликнула Иона. — Неужели его королевское высочество решится на такое безрассудство?
Герцогиня пожала плечами:
— Так, значит, вы решительно ничего об этом не слышали?
— Нет, мэм, — твердо ответила девушка.
Герцогиня еще раз пожала плечами и откинулась на спинку кресла.
— Могу себе представить, как усердно вы трудились в своей шляпной мастерской, — разочарованно проговорила она. — Странно, как это вы вообще решились покинуть ее.
— Мне казалось, что поездка в Шотландию — это мой долг, — искренне ответила Иона, — и больше всего на свете мне хотелось увидеть страну, которую я всегда считала своей родиной.
Герцогиня иронически хмыкнула:
— Боюсь, вас ждет разочарование. Эта страна уныла, неуютна и неприветлива. Вскоре вы поймете, что ошибались, и поспешите уехать обратно в Париж.
— Не думаю, что вы правы, мэм, — ответила Иона и, взглянув в окно, добавила: — Мне искренне жаль, что вашей милости так не приглянулась Шотландия.
— Не приглянулась?! — воскликнула герцогиня, и ее голос задрожал. — Да я просто ненавижу ее!
На мгновение воцарилось молчание, а затем герцогиня разразилась целым потоком слов:
— Да, я ненавижу, ненавижу эту страну! Я ненавижу этот холод, эту уединенность, эти серые, сонные дни, похожие один на другой, словно капли дождя, и я ненавижу этот народ, этих вероломных, гадких ханжей и лицемеров!
Ее глаза потемнели от ярости, а рот был перекошен; она уже практически не владела собой. Наконец она замолчала, схватила свой бокал и залпом допила остатки вина. Потом она позвонила в колокольчик; на зов моментально явился лакей.
— По-моему, я приказывала немедленно сообщить мне, как только карета лорда Нейла покажется на холмах, не так ли?
— Да, ваша светлость, но кареты все еще не видно…
— Я уверена, что лорд Нейл прибудет с минуты на минуту, — грубо оборвала слугу герцогиня. — Немедленно отправляйся в конюшни и узнай, нет ли каких новостей.
— Слушаюсь, ваша светлость.
Герцогиня встала и подошла к окну.
— Нейл обещал вернуться еще вчера, — обеспокоенно пробормотала она себе под нос. — Почему он опаздывает? Не иначе как что-нибудь случилось…
Двери отворились, и герцогиня радостно обернулась, но, увидев входящего в гостиную герцога, снова помрачнела.
— Вы не забыли, что сегодня приезжает леди Рексхэм? Я распорядился, чтобы за ней отправили карету в форт Огастес.
— Комната для нее уже готова, — безразличным тоном откликнулась герцогиня. — Не понимаю, что могло понадобиться в нашей глухомани женщине, у чьих ног лежит весь Лондон?
— Наверное, у нее есть на это свои причины, — уклончиво ответил герцог.
— Не сомневаюсь.
— Я многое слышал о леди Рексхэм. Вам раньше приходилось с ней встречаться?
— Последний раз я видела ее, когда она была еще младенцем. Ее родители жили неподалеку от нас; она не преминула напомнить мне об этом обстоятельстве в своем письме. Но мне все же показалось странным, что ради того, чтобы повидаться со мной, Беатрис Рексхэм решилась наведаться в замок Скэг.
Герцогиня на секунду задумалась, а затем, недобро усмехнувшись, продолжила:
— Могу предположить, мой дорогой Эван, что тобой интересуется не кто иной, как сам маркиз Северн. Я слышала, он имеет привычку высылать вперед Беатрис Рексхэм, а уж только потом — своих палачей!
— Вы действительно так полагаете?
Иона молча наблюдала за происходящим; казалось, этим двум людям не было до нее никакого дела.
