Костя просит у склонившейся к нему с улыбкой бортпроводницы коньяк, чтобы после сегодняшней длинной прогулки по городу почувствовать себя снова бодрым и оставить во рту ощущение приятного букета. Ему подают «Кальвадос». Восхитительный тонкий аромат кружит голову. Костя растягивает удовольствие, вспоминая детали общения с партнерами, и внутренне улыбается, прокручивая в голове весь сюжет завтрашнего дня. Да, неплохо все получилось.
И посмотрел тоже не так мало, дома будет что рассказать — и Марина, и Ишка всегда только того и ждут, когда он начнет рассказывать об очередной поездке. Косте всегда счастливо удается совмещать в себе оба качества: делового человека и просто туриста.
Самолет летит уже совсем низко, над домами, так что различимы окна, люди, машины. Первое, что ударяет в глаза, — высвеченные вечерним прожектором, написанные графитти на мокром, чудом уцелевшем от грязи куске асфальта огромными фосфоресцирующими буквами в четыре ряда слова:
МАЛЫШ
Я
ТЕБЯ
ЛЮБЛЮ!
«Забавно, — думает Костя, — вот как нужно встречать!»
Пока пассажиры нетерпеливо ждут выхода и щелкают включающиеся мобильники, он спокойно стоит и не торопится включить свой.
За окном, как он и ожидал, слякоть, отчего после мягкой сухой погоды невольно поеживаешься.
Только что бортпроводница объявила: «Температура в Москве минус ноль градусов, идет мокрый снег с дождем».
В окно иллюминатора видно, как валят огромные, рыхлые, тяжелые комья белой массы, которая, не успев долететь до земли, растворяется и, плюхаясь на землю, превращается в месиво. Дождь, зарядивший, по-видимому, с утра на весь день, к вечеру превратился в снег. Кашеобразная смесь тут же залепляет окна и тяжело стекает вниз по стеклу.
Но вот разрешают выход, и пассажиры устремляются вперед. Движение подхватывает Костю, и он чувствует, как московский ритм уже наступает и хочет поглотить его. Он внутренне слабо противится этому. Но все по-деловому спешат, обгоняют друг друга. Невольно Костя убыстряет шаг, достает наконец из кармана мобильник и включает, чтобы проверить звонки. На экране за время полета высветился всего один номер, и тот незнакомый. «Кто бы это мог быть?» — соображает он, спеша к служебной машине, которая должна ждать его. Звонок был дважды, с перерывом в полчаса, кстати. Кому-то он срочно понадобился…
Костя идет по коридору, машинально разглядывая цифры. Нет, такого у него не значится, это точно… не помнит… никогда не было… Интересно все-таки, кто бы это мог быть? Ладно, не стоит ломать голову, проверит потом этот номер. Если нужно, позвонят еще раз. Не в его правилах звонить самому. Хотя странно: сейчас в Москве уже 23.00. Первый звонок был всего час назад… Звонить так поздно обычно не принято. А звонок повторили… Странно. Кому он так срочно нужен?..
Костя выходит из здания аэропорта.
— С приездом, Константин Николаевич! — здоровается шофер Саша, открывая перед ним дверцу.
— Привет, привет! — энергично отвечает Костя и садится на заднее сиденье.
Мобильник звонит в тот самый момент, когда машина отъезжает.
«Ну вот, Марина опередила меня!» — думает он и лезет в карман.
Глянув на засветившийся экран, он снова видит незнакомый номер.
— Левитин, — произносит Костя деловым тоном.
— Здравствуйте, дядя Костя.
В трубке он слышит голос племянницы, и сердце тут же ёкает: в последний раз это было несколько лет назад, когда ему сообщили о смерти матери.
— Что-то случилось, Лёля? — спрашивает он.
Голос от волнения становится глухим.
— Папа умер.
— Та-ак…
Костя чувствует, как внутри словно что-то обрывается, мышцы во всем теле обмякают и наступает полное отупение. Брат умер… Его брат умер… Сева… умер…
— Мы вам звонили уже, но у вас телефон был отключен, — частит Лёля. Лёля частит с детства, проглатывая окончания слов, налепляя окончание одного на начало другого, и от этого во рту у нее получается каша из звуков. — Мама велела вам сразу сообщить… Папу забрали в морг…
— Я только что прилетел… из командировки.
— Автоответчик повторял: «Абонент недоступен».
— Когда это случилось?
— Сегодня.
— Днем?
— Вечером. Мама вернулась домой от меня и нашла его на диване..
— Дома при нем никого не было?
Слова отлетают сами по себе — за ними ничего не стоит, просто нужно задавать вопросы, так поступают все в подобных ситуациях, чтобы снять стресс.
— Был Глеб.
— И как же?.. — Костя не договаривает.
— Он сказал, что ничего не слышал, в комнате было тихо.
— Та-ак… — произносит опять Костя. — А диагноз?
— Вы же знаете, что у него раньше был инфаркт. И вот еще один был несколько месяцев назад. Ну а это уже третий… Мама говорит, что вскрытие покажет…
— Ну да… Третий, значит… Когда похороны?..
— Похороны, видимо, будут в субботу на Востряковском кладбище. Мама сейчас, сами понимаете… Все время повторяет: «Как же меня не было рядом с ним… Как же мы не попрощались…»
— Ну да, я понимаю…
— Я позвоню завтра, когда точно будет известно.
Костя сидит и бездумно держит в руках трубку, из которой идут короткие гудки.
Его брат умер… Его брата больше нет… Нет Севы… Последний из всех…
— Саша, остановите, пожалуйста, где-нибудь, — просит он шофера, — мне нужно на несколько минут выйти.
Машина съезжает на обочину, Костя выходит, прикрывает дверцу, чтобы не было слышно, и набирает номер Тани в Германии.
Где она сейчас? Что делает? И почему он звонит именно ей? Костя не отдает себе в этом отчета, просто он чувствует, что
К телефону долго не подходят, но Костя терпеливо сидит на гудках.
Наконец в трубке прорезывается ее звонкое «Алло!».
— Таня, это я!
— Да, Костя… — и она тут же настороженно замолкает.
Какое все-таки у Тани чутье! Костя чувствует, как она напряглась в ожидании.
— Сева умер… Сегодня…
— Поня-ятно… — Таня делает паузу на минуту и тут же быстро говорит: — Костя, уже ничего не поделаешь, понимаешь? Это уже произошло, и ничего исправить нельзя. Это может случиться с каждым, и мы все должны быть к этому всегда готовы.
