Ганц Риддельмар всю свою жизнь посвятил исследованию сновидений. Ещё юношей он загорелся этой идеей, изучив историю своей семьи и герба. Ему казалось странным, что в хрониках рода Риддельмар отсутствуют записи о тревожных событиях: горестях, потерях, убийствах. Словно целые страницы были вырваны из пыльных фолиантов, сводя всё наследие семьи к краткой описи рождений, заслуг и закономерных смертей. И Ганц Риддельмар решил, во что бы то ни стало, пробудить спящую чёрную кошку на гербе и согнать с излюбленного места, чтобы увидеть то, что сокрыто под ней.
Годами он изучал труды древних философов, мистиков, общался с колдунами, даже провёл несколько лет в Тибете, тренируя навыки медитации и управления душой. Но в какой-то момент эта его одержимость отошла на второй план, когда он встретил и полюбил женщину, давшую жизнь его милой Марии. Любовь Ганца скончалась при родах, и дочь стала для него смыслом жизни. Он поклялся себе, что вернётся к исследованиям только тогда, когда научит свою девочку всему, что знает, и будет уверен, что она готова стать частью взрослого мира. Баюкая маленькую Мари, он напевал песенку-оберег, отгоняя ночные кошмары. Но Мария всё равно видела их.
Она просыпалась в холодном поту и, всхлипывая, пугливо озираясь вокруг, рассказывала отцу о чёрной кошке, пришедшей украсть её душу. Ганц Риддельмар успокаивал девочку, и она засыпала у него на коленях, мурлыча, словно котёнок. А он, одержимый старой идеей, снова погружался в свои исследования, чувствуя, что между кошмарами Марии и гербом его рода есть некая важная связь. Словно нитка клубка, протянутая маленькими цепкими коготками из-за невидимой черты, где страшные сны так же реальны, как и утренний чай в золотистой пиале[135].
Кошмары Марии вызывали у Ганца сильное беспокойство. Он не мог объяснить, почему боялся за дочь, но знал наверняка – ответы скрываются в хрониках. Снова погрузившись в историю своего рода, он обнаружил, что рождённые девочки Риддельмар умирали в юном возрасте, едва достигнув половой зрелости. Возможно, они видели один и тот же сон… чёрную кошку, крадущую душу. 'Возможно…' Ганц Риддельмар не был уверен, пока сам не увидел, как тело Марии царапает гибкая тень – силуэт кровожадной пантеры.
В ту ночь у него получилось выйти из тела (спустя годы исследований и практик) и бесшумным стражем притаиться рядом со спящей дочерью. Он знал, если что-то тревожит Марию – оно появится в комнате, проскользнёт в невидимую дверь между мирами и предстанет кошмаром – проклятием, преследовавшим семью Риддельмар на протяжении многих веков. Он ждал… и едва не потерял контроль над душою, не погрузился в мир снов, когда она пришла – огромная чёрная кошка, выпрыгнувшая из тени масляной лампы прямо на кровать, где спала маленькая Мари'. Подняв мощную лапу, она выпустила когти и уже была готова вонзить их в кожу ребёнка, но Ганц покинул укрытие и отшвырнул её в сторону, прогоняя опасный кошмар.
Пантера немигающим взглядом прожигала его глаза, и в её хищном безумии чувствовалась невероятная демоническая сила, но Ганц Риддельмар не уступал, готовый ценой собственной жизни спасти Марию от призрачной гостьи. Эта борьба, война духа и ночного кошмара, стала его смыслом. И тогда, признав соперника, чёрная кошка ушла, исчезая в прогалинах светотеней [136], оставляя следы на полу и глубокую метку клыков на предплечье незваного стража.
Та ночь отняла у Ганца Риддельмара почти полвека его жизни. И хоть внешне он мало изменился (разве что взгляд потускнел, и появилась небольшая седина) внутри он страдал и старел, ибо каждый свой сон проводил в поединке с семейным проклятием.
Марии исполнилось девятнадцать, и она встретила прекрасную партию – Александра – но не могла покинуть отца, видя, как он избегает людей, не выходя за пределы библиотеки; чувствуя, что он очень сильно нуждается в своей дочери. Она была единственной, кому он разрешал приходить к нему, и только из её рук он брал еду и лотосовый чай в золотистой пиале.
Ганц Риддельмар всё больше молчал. Они говорили лишь иногда. В такие моменты отец смотрел на неё из-под морщинистых век, из тумана седеющих глаз, и твердил об одном: «нужно избегать чёрных кошек». Мария смутно помнила свои детские кошмары, но кивала отцу, гладя его по руке, обещая, что так и будет. А ещё, редко-редко, он пел ей ту самую песенку-оберег про котёнка Мари, свернувшуюся клубком на его тёплых коленях.
- Папа, эта песня о кошке. Но ведь ты не любишь кошек… - удивлялась Мария.
- Нет, это песня о тебе. Ты – хорошая кошка.
- Но как узнать, какая кошка хорошая?
- Плохая приходит во снах…
- А та, что мяукала под дверью нашего дома, когда я была ещё маленькой? Она тоже была плохой?
- Не было там никаких кошек. У Риддельмаров никогда не было кошек…
- Может, они просто всегда прогоняли их?
- Только во снах… они приходили только во снах…
Мария плохо помнила своё детство, но была уверена, что слышала, как под дверью мяукал котёнок. Она хотела его впустить, но отец запирал дверь в её комнату, желая оградить дочь от несчастий внешнего мира. Она листала страницы-часы куртуазных романов[137] и лишь иногда играла в цветочном саду под присмотром хранителя – Ганца. Взрослый Риддельмар никогда не спускал с неё глаз.
'Но почему он не слышал…'
Мать Марии шепнула ему на смертном одре лишь два слова: «чёрная кошка». Он не знал, что значили эти слова. До того дня, как схватился с пантерой. Так он думал. Но одержимая любовь и желание вырастить дочь отвлекли его от старых исследований, заставив забыть о тайне родового герба.
С каждым днём всё сильнее росла его ненависть к мурчащим созданиям. По ночам, наблюдая из окна библиотеки за вертикальным оком луны, ему мерещилась чёрная кошка, крадущаяся по крышам домов. Часто она останавливалась и смотрела издалека, сквозь бархаты тьмы, в его душу, терзая внутри его страхи и мысли о милой Мари. А потом, забираясь на высокий шпиль церкви, кошка прыгала в небо, цеплялась за ресницы луны и ложилась клубком, помахивая чёрным хвостом – и Ганцу казалось, она словно вздыхала, грустно качая своей маленькой головой.
Риддельмар был уверен – эта чёрная кошка и была той самой зловещей пантерой, пившей во снах его жизнь. Она боялась приблизиться к нему (во плоти), выжидая мгновенье – скользнуть под сомкнутые веки. И в одном из подобных мгновений он проиграл – его душа трепетала на острых когтях...
В ту ночь Марию мучила бессонница, и она решила пойти в библиотеку, проведать отца, где и увидела его бледное безвольное тело и чёрную кошку, дремавшую на холодных коленях. С криком, дикой банши[138] в пеньюаре лунного света, Мария набросилась на «создание тьмы», вытянув руки вперёд в непреодолимом желании задушить убийцу отца, но кошка, удивившись внезапному выпаду, выпрыгнула в окно, и больше никогда не появлялась в доме Риддельмар.
Тогда, похоронив отца, Мария попросила Александра, своего жениха, увезти её на его родину, в Санкт-Петербург – подальше от проклятия её семьи и страха кошмарного призрака ночи. Дочь Ганца Риддельмара возненавидела кошек ещё сильнее, чем он сам. Но, в память об отце, навсегда запомнила ту песенку-оберег, что он пел ей, а после приговаривал тихо, касаясь мягким поцелуем её изящной головки: «ты – хорошая кошка».
Алиса родилась спустя семь месяцев, как её родители переехали в город белых ночей, оставив позади тёмные вехи Швейцарии. Мария Риддельмар хотела воспитывать дочь сама, но Александр настоял на том, чтобы девочка ходила в воскресную школу и больше гуляла, нежели сидела дома, листая «романтические небылицы» - так он говорил. Поддержка мужа и его уверенность в том, что на новом месте никакие невзгоды их не коснутся, убедила Марию не стремиться оградить дочь от внешнего мира, как когда-то поступил Ганц Риддельмар. Но всё так же сильно она ненавидела кошек и с трудом сдерживала гнев и иглы воспоминаний, когда маленькая Алиса вновь заговаривала с родителями на эту «запретную» тему.
