– Наверное, покойник был христианином.
– Покойница, как мне кажется.
– Какие у тебя доказательства? – Удивился робот. – После стольких лет не осталось ни клочка одежды.
– Да, ни клочка, но если скелет принадлежал мужчине, то у него был необычайно широкий таз.
А что касается религии, ты, вероятно, прав, и я попрошу отца Бокилву в следующий раз приехать сюда с нами и совершить похоронный обряд.
– Я бы хотел, чтобы ты сейчас сказал несколько слов, Род.
Род удивленно посмотрел на лошадиную голову.
– Странно. Ты так сентиментально относишься к человеку, которого никогда не знал.
– Мне это нравится, сентиментально относиться к людям, которых я не знал, – задумчиво произнес конь.
Что ж, единственное, чего робот никогда не совершал, так это поступки без причины. Род не стал расспрашивать дальше, просто последовал совету и прочел то, что помнил из двадцать третьего псалма, добавил несколько фраз из Экклезиаста и закончил строчкой из Dies Irae [католическое песнопение, в котором изображается страшный суд]. Наконец попросил вечного успокоения и света для души, обитавшей в жалких останках, и начал закапывать могилу.
На обратном пути он спросил:
– Существует какие-то особые причины, почему ты этого захотел?
– Да, Род. Я хотел, чтобы дух несчастного или несчастной наконец обрел покой. Род нахмурился.
– Но ты ведь не считаешь, что дух может явиться к нам ночью?
– Я не стал бы объявлять невозможным что либо на Греймари, – медленно ответил Фесс.
Род прошел по мосту, осторожно перешагивая через провалившиеся доски, пересек двор и вошел в крепость.
Его ожидал приятный сюрприз. Он не мог поверить, что перед ним тот же самый зал. Нигде ни следа грязи, и Грегори как раз заканчивал сметать последнюю паутину в левом верхнем углу. Он висел в воздухе у самого потолка. Аккуратно свернутые спальные мешки лежали на грудах свежих сосновых веток, а Корделия расставляла чашки и тарелки на скатерти для пикников. Магнус, Джеффри и Грегори наносили к очагу кучу дров. А их мать стояла у большого очага и пробовала что-то из котелка. Лицо ее разрумянилось от пламени. Она недовольно наморщила нос, закрыла котелок крышкой и снова сунула его в огонь.
– Поразительно! И все это всего за два часа? – но Род тут же сам ответил на свой вопрос. – Нет, конечно, что это со мной? В такой ситуации как раз хорошо пользоваться волшебством, верно?
– О, нет, папа. – возразил Грегори, широко раскрыв глаза. – Мы не хотели будить обитающего здесь духа.
– Но как же тогда вы это сделали?
– Хорошей тяжелой работой, – чуть резковато ответила Гвен, – хотя готова признаться, что быстрей было просто подумать об этом мусоре и заставить его вылететь в окна. Но оставалось еще подмести и вымыть полы, и твои дети хорошо поработали.
– Как и их мама, я уверен, – Род подошел и сел у огня. – Ты заставляешь меня чувствовать, что я не выполнил свою долю.
Гвен содрогнулась.
– Нет. Я думаю, то, что ты сделал, никто из нас не захотел бы делать. Но если понадобилось бы, я пошла бы с тобой.
– Тебе не стоило на это смотреть, – ответил Род, – и мне было достаточно общества Фесса.
– Само собой, – Корделия подняла голову. – У него большой опыт в разгадывании сюрпризов подобных замков.
– Не в том смысле, в каком ты думаешь, Корделия, – отозвался Фесс. – Однако, как управляющий строительными роботами, которые создавали последовательно все части замка д'Армандов, я приобрел опыт в сооружении и починке замков.
– Еще бы! Только подумать, что заставлял тебя делать виконт Рутвен! Но почему у него были такие странные манеры?
Фесс промолчал. Пришлось объяснять Роду.
– Это называется инбридинг, Корделия, или кровосмешение. И так как подобное обвинение можно рассматривать как оскорбление рода, Фесс вынужден промолчать.
– Даже если я задам ему прямой вопрос?
– Да. Он просто отошлет тебя ко мне. Считай, что ты уже спросила, – он повернулся к Фессу. – Объясни им, что такое инбридинг.
Фесс испустил белый шум – свой аналог вздоха.
– Он происходит, когда близкие родственники порождают общего ребенка, Корделия.
– Ты говоришь о законе, по которому двоюродные братья и сестры не могут вступать в брак?
– Да. Не стоит это делать и троюродным. О, не пойми меня превратно. Такие браки иногда случаются и не обязательно приводят к плохим результатам. Но если двоюродные братья и сестры вступают в брак в течение трех-четырех поколений, скорее всего возникнут проблемы.
Корделия спросила:
– О каких проблемах ты говоришь?
– Все, о чем ты можешь подумать, Корделия. Краем глаза Род видел, что Грегори слушает, широко раскрыв глаза.
– Всевозможные врожденные недостатки и пороки развития. Некоторые обнаруживаются только гораздо позже, но возможно все: от отсутствия конечностей или больного сердца до слабой способности к выздоровлению, так называемое увеличение иммунного дефицита. Такой ребенок может быть абсолютно нормальным во всех отношениях, но если он сломает ногу, она никогда не срастется и не будет расти вместе с ним.
– Как ужасно!
– Но проблемы, о которых мы говорим в связи с вашим предком, это проблемы мышления.
Корделия подняла голову, она начала понимать. С ослепительной улыбкой повернулась к Фессу.
– Такие, как поведение грубияна?
– Ну, и это тоже, – согласился Фесс, – хотя в случае с Рутвеном, боюсь, скорее всего очевидны другие последствия инбридинга.
– Он говорит об ослаблении интеллекта, – объяснил Род. – Не всегда это бывает, но когда проявляется, это очень плохо.
Заговорил Магнус:
– Значит ли это, что потомки наследуют все эти пороки?
– О, вы-то, наши дети, в безопасности – благодаря маме.
– Да, ради этого я и вышла за тебя замуж.
– Ну, конечно, с твоей стороны тоже бывали случаи кровосмешения, – добавил Род, взглянув на свое семейство – собрание эсперов, – но у тебя хватило здравого смысла выйти замуж за меня. Я хочу сказать, что ты выпечена из другого генетического теста, нежели я.
– Ты хорошо сформулировал.
– Спасибо. Конечно, твой замес гораздо богаче: вас несколько тысяч. А добрые граждане Максимы все происходят от немногих общих предков и старательно заключали взаимные браки в течение пятисот лет.
– В таком случае у них у всех должны были проявляться последствия инбридинга, – заявила Корделия.
– Действительно, даже если это проявлялось в отдельных случаях уродства. Или не отдельных, когда речь идет о моих соотечественницах, – Род кашлянул в кулак.
– Но ведь это не относится ко всем д'Армандам?
– К счастью, полностью проявилось только в случае с Рутвеном, – согласился Фесс. – Но его сыновья, как я уже говорил, были в целом нормальны и развивали свои художественные наклонности. Хотя должен признать, что у них был не очень высокий уровень интеллекта,
