Конские черепаскал высоки, отвесны.В осыпь ведет тропапрямо по краю бездны.Грубый хитон, хитрец,было надел Волошин,сей любодей-истецгладких морских горошин.Но всё равно слыхатьбойню Чрезвычайки.И перестав скучать,падали алчут чайки.VВ новосветской хибарке, дотольнежилой еще в этом сезоне,под дождем, барабанящим в толь,с паучком-паникером в ладони…Сосен пушистых стаясгрудилась над отвесной— свечи в ветвях качая,тайно манящей бездной.Что если прыгнув сходу,плавно на камни ляжешь,перемогнув природу…Что мне на это скажешьты, заслонясь враждоюк Новому Свету — раю?Что за моей спиноюмне припасли, не знаю:пайку ли на затравкус проводкой на заборе,или в ночи удавку,или иное море…Жертвенное нетленно.Вещее многогласно.Гибельное мгновенно,ласково, безопасно.VIМилая по рукехлоп! — как когда б отравлено.За полдень в погребкемного чего оставлено.Большому кургану сродни Митридат.Коптится и вялится Керчь.Товарок её контрабандный наряди ныне способен зажечь.А там — за проливом — невестится в рань,вечор золотисто-грязнанад тускло-бутылочной гладью Тамань,притон, арсенал и казна.А Кафа бела на зеленой горе,где тёмен изменчивый понтиль дымно-прозрачен, когда на зарезазывно открыт горизонт.Не думай, что это бесплотный миражзабрезжил сквозь ветхую ткань:из волн поднимается после пропаждержавная Тьмутаракань!
«Где чайки, идя с виража…»
Где чайки, идя с виражав пике, прожорливы,за радужной пленкой лежат —мечта государей — проливы.Но возле полуденных страннас, словно куницу в капкане,
