– Разве не так?
– Да! – прокатилось по толпе.
– Разве вы не называли меня предателем?
– Да! – вновь взревела толпа.
– И все же я здесь, – крикнул Туан, – сильный и свободный, и снова хозяин Дома Кловиса!
Никто не возразил ему.
– А где же истинные предатели, благодаря которым вас разорвали бы на куски в неравной схватке? Предатели, что превратили Дом Кловиса в тюрьму за время моего отсутствия? Где они теперь, дабы оспаривать мое главенство?
Он положил руки на бедра, покуда толпа передавала его вопрос по рядам, а Том быстренько привязал десятифутовую нить к путам Пересмешника, прикрепив другой конец к столбику перил. В то время, как ропот «Где Пересмешник?» все усиливался, он обслужил таким же образом и трех лейтенантов. Туан позволил ропоту расти и, когда тот достиг своего апогея, подал знак Тому.
Том и Род перебросили спутанных бандитов через перила так, чтобы те висели по двое по обе стороны от Туана. Пересмешник пришел в себя. Он начал извиваться и брыкаться на конце своей веревки. В зале воцарилось гробовое молчание. Туан усмехнулся и скрестил руки на груди.
Толпа взревела, как огромный кровожадный зверь, и подалась вперед. Передние ряды стали подпрыгивать, стараясь дотянуться до болтающихся ног. Обидные прозвища, проклятия Пересмешнику и его молодчикам так и летели из битком набитого зала.
– Вот! – крикнул Туан, простирая руки, и толпа умолкла.
– Вот они, предатели, которых вы когда-то звали главарями! Вот эти воры, отнявшие у вас все те свободы, что я добыл для вас!
Большой Том ухмыльнулся, не сводя глаз с молодого лорда и раскачиваясь в такт его словам.
Воистину, паренек сейчас казался двенадцатифутовым гигантом.
– Разве вы не родились свободными людьми? – крикнул Туан.
– Да! – проревела в ответ толпа.
– Вы рождены для вольной жизни! – прогремел Туан. – Да, вы обречены на нищету и притеснения, но рождены свободными.
– Разве вы не родились вольными птицами? – почти провизжал он.
– Да! – заверещала в ответ толпа. – Да! Да!
– Разве я украл у вас вашу свободу?
– Нет! Нет!
Кривобокий горбун с повязкой на глазу крикнул:
– Нет, Туан! Ты дал ее нам!
Толпа одобрительно загудела.
Туан, улыбаясь, вновь скрестил руки, давая им выплеснуть эмоции. Как только неистовство толпы миновало свой апогей, он снова простер руки и крикнул:
– Говорил ли я вам?
Воцарилось молчание.
– Говорил ли я вам, что вы должны испрашивать у меня разрешения на ночь любви?
– Нет! – дружно заревели в ответ представители обоих полов.
– И никогда не скажу!
Они радостно загомонили.
Туан улыбнулся и почти застенчиво склонил голову в знак благодарности.
– И все же! – понизил Туан звеневший от ярости голос. Он подался вперед и, сжав кулак, погрозил им зрителям.
– Когда я вернулся в ваши коридоры этой темной ночью, что я обнаружил?
Его голос внезапно окреп.
– Вы позволили этим подлым негодяям отнять все, что я дал вам!
Толпа зарычала.
Туан махнул левой рукой, подавая знак Тому, и великан с такой силой ударил в барабан, что грохот на миг перекрыл рев толпы.
– Нет, больше того! – выкрикнул Туан. Его указательный палец пронзал толпу, глаза горячо всматривались в отдельные лица. Теперь его голос стал холодным и размеренным.
– Я обнаружил, что благодаря своей природной трусости вы позволили им украсть даже ту свободу, с которой родились!
Толпа зароптала, испуганно и неуверенно.
