Он пристально посмотрел на меня:
- И ты… ты их видишь?
- Дэвид, - пробормотала я, - мне не очень приятно это обсуждать…
- Ты видела того, кто разбудил меня прошлой ночью?
- Да, Дэвид, я его видела.
- Ты знаешь, кто он? Точнее, как он умер?
Я покачала головой:
- Нет. Помнишь, ты собирался выяснить это для меня?
Дэвид просиял:
- О, точно! Я забыл. Я вчера просмотрел несколько книг… Подожди минутку. Никуда не уходи.
Он выбежал из комнаты, совершенно позабыв про недавнее потрясение. Я осталась на месте, как он и просил. Мне пришло в голову, что Джесс, возможно, где-то поблизости и подслушивает. Если так оно и есть, то поделом ему, решила я.
Дэвид вернулся в мгновение ока, неся с собой кипу больших и пыльных книг. Они выглядели очень древними, и когда он сел возле меня и начал усердно их листать, я поняла, что они в самом деле настолько старые, насколько выглядят. Ни одна из них не была выпущена после тысяча девятьсот десятого года. Самую старую опубликовали в тысяча восемьсот сорок девятом.
- Смотри, - сказал Дэвид, листая большую кожаную книгу «Мой Монтерей», написанную полковником Гарольдом Клеммингсом. Полковник в основном сухо излагал исторические факты, но в книге нашлись и иллюстрации, что очень помогало, несмотря на то, что они были черно-белые.
- Смотри, - снова сказал Дэвид, открывая страницу с фотографией дома, в котором мы сейчас находились. Хотя дом выглядел совсем по-другому: крыльцо с гаражом отсутствовали, а деревья, росшие вокруг него, были гораздо ниже. – Видишь, это наш дом, когда в нем располагалась гостиница. Или пансион, как их тогда называли. Здесь говорится, что дом имел довольно-таки плохую репутацию. Тут убили множество людей. Полковник Клеммингс подробно обо всех них рассказывает. Как думаешь, тот призрак, который приходил ко мне прошлой ночью, – один из них? Я имею в виду, один из тех, кто здесь умер?
- Ну, скорей всего, - ответила я.
Дэвид начал читать вслух – быстро, грамотно и не запинаясь на длинных устаревших словах – разные истории о людях, умерших в Доме на Холмах, как его называл полковник.
Однако ни одного из тех людей не звали Джесс. Ни одно из имен даже близко не стояло. Закончив читать, Дэвид с надеждой посмотрел на меня.
- Возможно, тот призрак был одним из китайцев, работающих в прачечной, - предположил он. – Тем, которого застрелили, потому что он недостаточно хорошо выстирал рубашку одному из богатеньких хлыщей.
Я покачала головой:
- Нет, наш призрак не китаец.
- О! – Дэвид снова сверился с книгой. – А как насчет этого: парень, которого убили его собственные рабы?
- Не думаю, - засомневалась я. – В том парне было всего пять футов роста.
- Так, может, тогда этот: датчанин, которого поймали на жульничестве в картах и застрелили?
- Он не датчанин, - со вздохом отозвалась я.
Дэвид поджал губы:
- Тогда кто же он, наш призрак?
Я покачала головой:
- Не знаю. Испанец, по крайней мере, частично. И… – Мне не хотелось углубляться в детали прямо здесь, в моей комнате, где мог подслушивать Джесс. Ну знаете, вся эта ерунда про его темные глаза, длинные смуглые пальцы и все такое.
Другими словами, я не хотела, чтобы Джесс подумал, что он мне
И тут я вспомнила про платок. Он исчез, когда я проснулась на следующее утро, после того как смыла с него свою кровь, но я помнила инициалы МДС.
Я рассказала о них Дэвиду.
- Тебе эти буквы ни о чем не говорят?
Он на минуту задумался. Затем закрыл книгу полковника Клеммингса и взял другую. Она оказалась еще более старой и пыльной. Книга была настолько старой, что название на переплете стерлось. Но когда Дэвид ее открыл, я увидела титульную страницу, гласившую «Жизнь в Северной Калифорнии в 1800-1850 гг.».
Дэвид просмотрел алфавитный указатель в конце книги и воскликнул:
- Ага!
- Что «ага»? – уточнила я.
- Ага, я так и думал! – пояснил Дэвид. Он перелистал страницы почти до самого конца книги. – Вот! – возликовал он. – Я так и знал! Вот ее фотография. – Он передал мне книгу, и я увидела страницу, накрытую листом тонкой бумаги.
- Что это? – не поняла я. – Тут в книге «Клинекс»!
- Это не «Клинекс». Это папиросная бумага. Раньше ее вкладывали в книги, прикрывая иллюстрации для лучшей сохранности. Подними ее.
Я подняла папиросную бумагу. Под ней оказалась черно-белая копия картины на глянцевой бумаге. Это был портрет женщины, надпись под которым гласила: «Мария де Сильва Диего, 1830-1916 гг.».
У меня отвисла челюсть.
Она выглядела как женщина, которая носит носовые платочки наподобие того, что высовывался у нее из-под манжета. Одета она была в белое нечто, отделанное рюшами, – по крайней мере, оно выглядело белым на черно-белой картинке. У Марии были блестящие черные волосы, уложенные локонами по обе стороны ее лица, а на шее висел большой старинный, смотрящийся очень богато в своей оправе, драгоценный камень на золотой цепочке. Красивая гордая женщина глядела с портрета с таким лицом, что при взгляде на нее на ум приходило разве что слово… ну, высокомерная.
Я посмотрела на Дэвида:
- Кто это?
- Она была самой известной девушкой в Калифорнии примерно в то самое время, когда построили этот дом. – Дэвид забрал у меня книгу и начал перелистывать страницы. – Ее отец, Риккардо де Сильва, в то время владел почти всем Салинасом. Она была его единственной дочерью, и он давал за ней довольно- таки большое приданое. Но мужчины хотели взять ее в жены не из-за этого. Точнее, не только из-за этого. В то время женщины такого типа считались красивыми.
- Она
Дэвид насмешливо посмотрел на меня:
- Да, точно.
- Нет, правда, очень красивая.
Дэвид понял, что я говорю серьезно, и пожал плечами:
- Ну ладно, неважно. Ее отец хотел, чтобы она вышла замуж за богатого владельца ранчо – одного из ее кузенов, который безумно ее любил, – но она без памяти влюбилась в другого парня, Диего. – Он взглянул в книгу. – Феликса Диего. Этот парень не годился в женихи, он был сбежавшим рабом. По крайней мере, до того, как приехал в Калифорнию в надежде разбогатеть на золотых рудниках. Отец Марии не одобрял рабство, но еще больше он не любил золотоискателей. Поэтому, когда Мария сильно поругалась с отцом по поводу того, кто станет ее мужем – кузен или сбежавший раб, – ее отец пригрозил, что не даст ей ни гроша, если она не выйдет замуж за кузена. Это заставило Марию прекратить споры, так как она очень любила деньги. У нее, например, было не меньше шестидесяти платьев в то время, когда большинство женщин имели всего два: одно для работы, а другое – для воскресных выходов в церковь…
- Так что произошло? – перебила я. Мне было все равно, сколько платьев висело в гардеробе у той женщины. Я хотела знать, когда же в этой истории возникнет Джесс.
- О! – Дэвид посмотрел в книгу. – Ну, самое смешное, что в итоге Мария все-таки добилась
