Материальный — ибо поймут, что вкладывать свои кровные денежки в мавританский бизнес — дело выгодное.
— Завоевание не оружием, а золотом? — Тафа восхищенно вытаращил глаза. Какая дивная мысль!
Мэт взглянул на махди и похолодел. Военный гений на глазах превращался в гения экономики! Японцам до подобного еще пятьсот лет пахать. Или не японцам американским фруктовым компаниям? Нет, если задуматься хорошенько, то первой в этом смысле была британская компания в Восточной Индии... Мэт повеселел. Он всего лишь на четыреста лет торопил историю.
А вслух он сказал:
— Да, господин Тафа. И если наши планы провалятся и жители Индии захотят получить обратно весь свой полуостров, вероятно, они придумают какой-нибудь постепенный план и будут выкупать земли.
Тафа усмехнулся, а король Ринальдо проговорил:
— Будем надеяться, что до этого не дойдет, лорд Маг. Думаю, мы сумеем жить как добрые соседи, господин Тафа.
Вскоре два войска расстались, заверив на прощание друг друга в доброй воле и стараясь забыть о погибших, которых только что предали земле. Тафа повел мавров на юг, Ринальдо увел своих рыцарей домой, дабы они вернули себе свои замки, а войско Алисанды зашагало к Бордестангу.
Алисанда искренне радовалась тому, что город и замок целы и невредимы, хотя Химена уже успела в подробностях поведать невестке об осаде Бордестанга.
Алисанда рассыпалась в благодарностях и приказала освободить мавританских пленников, которых затем под конвоем отправили в сторону побережья.
Войско вошло в город, и жители Бордестанга усыпали дорогу цветами. Весь путь войска оглашался приветственными криками горожан. На подъемном мосту войско встречал Савл, а рядом с ним, улыбаясь, стояла Анжелика. Алисанда расцеловала их и настояла на том, чтобы Савл, как тот ни отнекивался, был немедля произведен в рыцари. После завершения ритуала Алисанда, напевая радостную песню, поскакала к замку.
Мэт задержался на мосту и коротко переговорил с Савлом и родителями.
— У меня с собой небольшая загвоздочка — зовут Каллио. Нельзя же бросить его — тогда он кончит свои дни за решеткой.
— Сомневаюсь, — усмехнулся Рамон. — Он ведь поистине ювелир в своем деле. Он дня не проживет, чтобы не похвастаться своими успехами.
Химена просияла:
— Значит, для него не трофеи важны, а сам процесс воровства?
Мэт кивнул:
— Ему, видимо, всю жизнь внимания не хватало. А ты думаешь, он клептоман?
— Да нет же, он прирожденный затейник! — воскликнула Химена. — Руки у него ловкие! Надо, чтобы он немного подучился, и тогда станет жонглером!
— И фокусником! — подхватил Рамон. — Мы поможем ему целую пьесу поставить!
— Правда, почему бы и нет! — усмехнулся Мэт. — Уверен, он справится, если ему окажут небольшую финансовую поддержку. — Но Мэт тут же посерьезнел. — Есть у нас и другие сложности. Могли бы мы все встретиться во внутреннем дворе завтра на рассвете?
Химена и Рамон непонимающе переглянулись. Химена сказала:
— Конечно, если нужно.
— Соберемся, — кивнул Савл. — Но зачем?
— Нужно будет закрыть канал связи с нашим прежним миром, — ответил Мэт.
— Хотя бы ниточку связи нужно оставить, — возразил Рамон.
Химена кивнула:
— Да, совсем маленькую — только между замком и абонентским ящиком на почте, Мэтью. Должны же мы хоть несколько открыток к Рождеству отправлять.
На следующий день Химена и Алисанда сидели вдвоем в покоях четы Мэнтрелов.
Химена налила кофе в маленькую чашечку и подала невестке.
— Он не такой крепкий, как мавританский, ваше величество, и к тому же я добавила сливок и меда. Порадуйте меня, выпейте.
— Выпью, — кивнула королева, — если вы будете звать меня просто Алисандой, когда мы наедине.
Химена лучезарно улыбнулась:
— С радостью, дорогая.
Алисанда отпила глоток кофе и изумленно посмотрела на свекровь.
— О, когда этот напиток не так крепок, он гораздо вкуснее!
— Правда? Однако кофе надо пить как можно реже — он может быть вреден для тебя!
— Все вредно, что употребляется в избыточных количествах, — вздохнула Алисанда. — Ну разве что кроме любви. — Она встревоженно посмотрела на свекровь. — Надеюсь, вы не торопитесь домой, леди Мэнтрел.
— Химена, — решительно поправила ее мать Мэта. — Но еще больше мне бы пришлось по душе, если бы ты стала называть меня мамой.
Алисанда чуть не закричала от радости, но сдержалась.
— Если хотите... если хочешь... мама! Но в таком случае ты должна задержаться здесь, чтобы я могла поупражняться и привыкнуть!
— Что ж... что касается этого... — Химена откинулась на спинку стула и отвела глаза. — Дома, дорогая, мы с Рамоном — самые обычные люди, и хотя, по идее, должны были многого добиться, учитывая наше образование, этого не произошло.
— Тут вас все будут уважать, — твердо проговорила королева. — А простолюдины и вообще будут вас превозносить, поклоняться вам.
— Это мы уже почувствовали, — улыбнулась Химена. — И это, честно говоря, очень приятно. А наш домик в Нью-Джерси хоть и миленький был, но все же не так просторен, как жилища здешних купцов. Да и потом, Рамон теперь безработный, как и я, впрочем.
— Так почему бы вам не остаться здесь? — воскликнула Алисанда.
— Прошлой ночью мы с Рамоном глаз не сомкнули, — призналась Химена. — Взвешивали все за и против.
Алисанда напряглась:
— Означает ли это, что вы желаете остаться здесь?
— Да, — ответила Химена. — По крайней мере покуда живы. Если ты не против.
— Я буду только рада! — Алисанда вскочила и обвила руками шею свекрови.
Химена, тронутая до глубины души, ласково поглаживала плечи Алисанды, а та дрожала.
— О, девочка моя, бедняжка, ты плачешь?
Целых десять минут королева Меровенса рыдала в объятиях Химены Мэнтрел, и Химена успокаивала королеву словами, ведомыми только нежным и заботливым матерям.
Наконец Алисанда успокоилась и отстранилась, улыбаясь и вытирая слезы.
— Ты должна простить меня... мама. Это все из-за войны.
— Королевам всегда выпадают тяжкие испытания, — вздохнула Химена. — Должна же ты хотя бы иногда выплакаться, дорогая, а иначе твои чувства грозят взорвать тебя изнутри.
— Да. Спасибо тебе, — улыбнулась Алисанда, снова села на стул и отпила еще глоточек кофе. Совладав с собой, она проговорила. — Могу ли я надеяться, что вы останетесь и из-за внука?
— И из-за внука, и из-за его мамы, — нежно улыбаясь, заверила Алисанду Химена. — Семья — это самая большая радость и для меня, и для Рамона. Семья для нас во все времена была важнее всего остального. Давно уже ушли из жизни наши родители, Мэт — наш единственный сын, а теперь у нас есть и невестка, и внук! Ну конечно! — Химена пристально посмотрела на Алисанду, взвешивая все факты. Эти слезы... Ну-ка признавайся, ты ведь плакала не только из-за того, что тебя огорчила война?
Алисанда уставилась на свекровь:
— Как ты догадалась?!
