Элспет заметила, что Эоланда, присевшая рядом с раненым, встретилась глазами с Клуараном и покачала головой. По словам Уин, днем раньше с востока нагрянули вооруженные люди, целая орава, с криками и песнями. Ходили слухи об армии чужестранцев, но разбойники разговаривали по-датски.
— Наши мужчины попытались дать им отпор, — продолжала женщина. При воспоминании о случившемся ее лицо снова исказилось от ужаса. — Сперва завязался разговор, эти мерзавцы предлагали нашим мужчинам к ним присоединиться, а потом набросились на них с топорами и мечами.
Большинство мужчин полегло в бою, в том числе ее муж. Старики, женщины и дети убежали в горы. Убийцы поджигали дома, но она и ее соседка Сигрид остались с несколькими ранеными.
— Четверым-пятерым повезло, — закончила она. — Мы забрали с собой Рейнхарда. — Она повернулась к Кэтбару: — Вы проходили мимо нашей деревни? Эти безумцы еще там? Выжил еще кто- нибудь?
— Я не заметил никаких признаков жизни, — печально ответил Кэтбар. — Жаль, что мы не проверили, может быть, кому-нибудь нужна была помощь. Но мы торопились по следам нашего похищенного спутника. Возможно, его похитители — те же люди.
— Нет, другие! — резко бросила Сигрид. — То были не люди, а псы. Они не брали пленных.
— Нам пора назад. Если убийцы ушли, то наши соседи вернутся домой, ведь их ждет столько дел! — забеспокоилась Уин.
— Глупости! — вмешалась Эоланда. Фея сурово смотрела на Уин. — Какие дела? Убрать мертвецов? Вся деревня погибла, как и твой муж… Что толку возиться?
— А что толку сидеть сложа руки? — возразила Уин. — Если мои соседки лишились мужей, то пускай хоть предадут их честь по чести земле! К тому же погибли не все! — С этими словами она погладила лоб своему спящему сыну.
Эоланда смотрела на нее еще несколько секунд, потом встала на колени.
— Скоро и он присоединится к остальным, — вынесла она приговор и вышла из пещеры.
Клуаран извинился взглядом за свою мать и последовал за ней. Элспет была в ужасе, Кэтбар тоже. Уин в слезах склонилась над сыном. Молодая женщина смотрела на происходящее с недоумением.
— Не держите на нее зла, — пробормотала Элспет. — Она сама не знает, что болтает. Лучше мы уйдем.
Она схватила за руку Вульфа и потащила его за собой.
— Как ты могла такое сказать? — выговаривал Клуаран матери.
— Он все равно не слышит, — бубнила Эоланда. — Он уже там, куда не доносятся наши голоса. Зачем ей тешить себя напрасной надеждой?
— Надежда есть всегда, — настаивал Клуаран. — Умелый целитель спас бы его. Было время, когда ты сама могла сделать это, — удрученно добавил он.
— Напрасный труд! — Голос Эоланды звучал почти умоляюще. — Сын ее, скорее всего, умрет, что бы я ни предприняла. Лучше даже не пытаться.
— Разве ты сказала бы так, если бы твой сын лежал тяжело раненный? — Уин покинула пещеру следом за ними. — Позволила бы ты ему умереть, зная, что в твоих силах его спасти? — По ее лицу струились слезы, но она выдержала взгляд Эоланды.
Фея заломила руки.
— Я… я кое-что умею и могла бы попытаться, — созналась она наконец. — Но надежды так мало, что…
— Все-таки попробуй! — взмолилась Уин. — Я буду надеяться. Буду бороться за Рейнхарда, пока сама не испущу дух.
— Что, если он все-таки не выживет? — шепотом спросила Эоланда.
— Тогда я буду бороться за жизнь моих соседей, за их детей!
Эоланда на мгновение зажмурилась, потом снова взглянула на Уин и проговорила отчетливо и уверенно:
— Я попробую.
Глава девятая
Эдмунда тащили за руки и за ноги, надев ему на голову мешок. Но его дар от такого обращения ничуть не пострадал. Даже продолжая сопротивляться, он воспользовался зрением одного из своих похитителей, чтобы понять, куда его волокут. Путь похитителей лежал в сторону от дороги, в горы. Он перенесся внутренним взором обратно в лагерь и увидел бегущую к нему всхлипывающую Эоланду.
Избавившись от кляпа, он вдохнул побольше воздуху и завопил что было мочи:
— На помощь! Кэтбар! Я здесь!
Его пнули в живот, мешковина облепила ему нос и рот. Задыхаясь, он забился еще сильнее. Его похитители, выругавшись, побежали.
Эдмунд не знал, долго ли его тащили. Он едва не лишился чувств от зловония в мешке. Попытка воспользоваться зрением кого-нибудь из похитителей оказалась неудачной: он увидел впереди только скалы.
Внезапно хватка на его левой руке ослабла и он шлепнулся на камни, больно ударившись головой. Зрение похитителя померкло и он погрузился во тьму.
Эдмунд очнулся, стряхнув привидевшийся кошмар — пожар и кровопролитие. Он лежал навзничь на земле. Им овладела паника: где он, как попал в это неведомое место? В голове еще мелькали эпизоды сновидения: мужские и женские тела, в беспорядке усеивающие землю, отблески пламени, пожирающего их жилища… Он разинул рот, чтобы закричать, но крик умер, не родившись, заглушенный грубой тряпкой на его лице.
Память постепенно возвращалась. Отчаянно болела голова — он вспомнил, как ударился о камень. Попытавшись поднять руки, Эдмунд понял: руки связаны. Как и ноги. Теперь до него доносились голоса: похитители сидели неподалеку и переговаривались. Он осторожно подкрался к ним мысленным взором и увидел четырех бородачей, развалившихся на склоне. Эдмунд чуть было не застонал. Негодяи отдыхали, уверенные, что их больше не преследуют. Помочь пленнику было некому.
Разговаривали тихо, по-датски, но с чудным гнусавым выговором, поэтому уловить смысл оказалось нелегко. Эдмунд разобрал только отдельные слова: «парень», «наша плата», «к полудню». Один из мужчин, кряхтя, поднялся, другой — сам того не зная, поделился своим зрением с пленником — посмотрел на груду тряпья и веревок неподалеку. Груда зашевелилась — и Эдмунд поспешно обрел свое зрение при звуке приближающихся шагов.
Мешок стянули с его головы, и он заморгал. На него уставилась хмурая физиономия с глазками- бусинками, чуть заметными в зарослях черных бровей. Из-под косматых усов раздалось:
— Очнулся? Пошли, что ли!
Детина нагнулся, разрезал веревки у Эдмунда на ногах и грубо поднял его.
— Дальше пойдешь сам.
Двое похитителей взялись за концы веревки и зашагали, подталкивая пленника. Они почти не обращались к нему, только покрикивали, чтобы поторапливался, а сам он хранил молчание. Что, если он заложник и они уже знают, кто его отец? Если не знают, не стоит открывать им глаза, лучше было бы не выдавать себя выговором.
Похитители шагали как заведенные и бранили Эдмунда, когда он спотыкался. У него не прекращалась головная боль, он с трудом сохранял равновесие со связанными руками и на крутом склоне все чаще спотыкался и едва не падал.
К вечеру похитители Эдмунда почувствовали усталость. Поднимаясь по самому крутому склону, Эдмунд поскользнулся и упал. Похитители не стали поднимать его, они уселись и стали утолять голод и жажду, хотя усатый все ворчал, что они теряют время. Эдмунд в изнеможении растянулся на камнях и принял из рук своих обидчиков кусок мяса и фляжку с горьким элем. Они, похоже, не совсем дикари,
