промелькнуло у него в голове: если не удастся сбежать, можно будет попробовать вызвать у них жалость или выторговать свободу у их предводителя.
Но не придется ли ради этого выдать себя?
Короткий отдых вернул Эдмунду силы. На вершине холма он испытал неожиданное облегчение. Внизу не было видно лагеря, но Эдмунд, прибегнув к своему дару, все-таки обнаружил там людей, разводивших костры и ощипывавших свежую дичь. Кто они? Уж точно не разбойники, истреблявшие все живое на своем пути; сцены, которые он разглядел, были вполне мирные.
В полдень Эдмунда вывели на ровное место, полное шума и суеты. Лагерь был разбит под отвесной скалой, на берегу ручейка, бившего у подножия каменной стены. Люди были повсюду: одни стерегли лагерь, другие точили оружие, кто-то чинил палатки. Шкуры зверей и полотнища, игравшие роль навесов, удерживались вбитыми в землю железными костылями. Эдмунд сразу понял, что это не сборище разбойников и даже не ополчение, собранное местным предводителем, а настоящая королевская дружина.
Похитители подтолкнули его вперед. С него сняли веревки, но помышлять о бегстве уже не приходилось: Эдмунд сомневался, что сможет продержаться на ногах хотя бы несколько минут.
— Хорошо бы от него избавиться! — проворчал один из похитителей.
— Надеюсь, он сгодится, — отозвался усатый. — Хотя уж больно он молод, чтобы что-то знать.
Пока Эдмунд гадал, что могут значить эти слова, усатый схватил его за руку и поволок к самой большой палатке. Остановившись у входа, он откашлялся и позвал неожиданно учтивым, даже заискивающим голосом:
— Милорд! Это Виридогард, я привел пленника.
— Давай его сюда! — раздался голос из палатки. — Чего ты ждешь?
Голос был низкий, раздраженный, Эдмунду показалось, знакомый. Усатый так пихнул юношу в спину, что тот влетел в палатку и упал на пол. Трое мужчин сидели вокруг деревянного ларя, на котором была расстелена карта. Масляная лампа дымила и мешала разглядеть лица.
— Поднимите его! — приказал бас.
Это был, видимо, главный у них, командующий дружиной; он был выше других ростом, его голос звучал уверенно и властно. Двое его помощников поднялись и шагнули к Эдмунду. Главный разочарованно заговорил:
— Он же почти мальчишка! Вы потратили на поиски целый день и притащили мне только его? — Виридогард начал было оправдываться, но командующий перебил его: — Вам заплатят, я свое слово не нарушаю. Подожди там.
Усатый попятился и скрылся из виду. Главный повернулся к одному из своих помощников:
— Сомневаюсь, что он сумеет нам помочь. Еще один день потерян зря! Ладно, хотя бы посмотрим на него.
Земля ушла у Эдмунда из-под ног. Командующий говорил по-датски, как все люди в этом краю. Но последние его слова прозвучали по-английски. Голос, которым они были произнесены, был знаком Эдмунду так же, как его собственный.
— Отец?!
Долгое молчание. Потом командующий встал, обошел ларь и, подойдя к Эдмунду, взял его обеими руками за плечи. Он оказался не тем гигантом, каким его запомнил сын, но плечи его были широки, а синие глаза пронзительны, как у того, кто больше двух лет жил в сыновней памяти.
— Эдмунд? — прошептал он. — О боги! Какими судьбами?!
Георед отпустил своих военачальников. Теперь они с Эдмундом сидели вдвоем у королевского походного ларя. Карту убрали, Георед велел принести еду: хлеб, сушеные фрукты, добрый эль, голубей, которых его подданные уже успели зажарить на кострах. Военный лекарь обработал Эдмунду голову припаркой из отрубей, в глубине палатки мальчику приготовили ложе из шкур.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Георед, как только остался наедине с сыном. — Почему оставил мать?
— Она сама меня отправила от беды подальше.
Эдмунд изучал лицо отца при свете лампы, как повторяют давний урок: медная борода, большие брови, уверенный взгляд, который он особенно хорошо помнил. Но эти морщинки вокруг глаз были ему незнакомы, они говорили о возрасте и о бремени власти. Эдмунд на мгновение растерялся: ведь перед ним был не просто его отец, а сам король Георед, правитель Суссекса, командующий одной из самых грозных армий Британии.
Георед внимательно выслушал рассказ Эдмунда о мародерах, угрожавших их родине, и о решении Бранвен отправить его вместе с дядей в безопасную страну франков.
— Разумное решение, — молвил отец, но Эдмунд заметил на его лице огорчение. «Для него я еще ребенок, — подумал он. — Будь я воином, как он, то не сбежал бы, а остался защищать мать».
Он поведал Геореду о кораблекрушении, забросившем его в Дамнонию, о дружбе с Элспет, дочерью владельца корабля, и о преследовавшем их драконе Погибель.
Отец удивился.
— Я слыхал о таких чудищах, — сказал он, — но всегда считал эти рассказы баснями.
Было ясно, что россказни о чудищах и о кораблекрушениях не заботили его.
— Итак, ты скитался, выживая благодаря своей смекалке и мечу, — подытожил он одобрительно. — Я оставил тебя ребенком, а теперь вижу, что сын вырос под стать мне. — Он жестом приказал слуге наполнить чашу Эдмунда. — Расскажи о своих сражениях, — попросил он. — Ты продолжаешь упражняться?
— Продолжаю, — ответил Эдмунд. — Я стал метким лучником. Много упражнялся в стрельбе, добывая охотой пропитание.
Георед кивнул, но Эдмунд понял, что отец ждал другого ответа.
— Надеюсь, ты так же уверенно владеешь мечом, — молвил король. — Нам предстоит битва, и я хотел бы, чтобы ты был в бою рядом со мной.
— Я путешествую вместе с подданным короля Беотриха по имени Кэтбар. Он хороший наставник, — заверил отца Эдмунд.
Он не стал уточнять, что Кэтбар учит сражаться мечом не его, а Элспет. Когда он услышал о желании отца выступить с ним в бою, Эдмунда охватила гордость, какой он никогда прежде не испытывал. Но сумеет ли он оправдать отцовские ожидания?
Эдмунд не мог не полюбопытствовать, каким он кажется своему отцу. Недолго думая он позаимствовал отцовское зрение и увидел мальчишку со светлыми, честными глазами, в одежде, которая была ему уже не по размеру. Он почувствовал удивление Геореда, что сын так сильно вырос, и еще не то озабоченность, не то смущение. Это длилось всего мгновение, а потом Эдмунд решил больше не злоупотреблять своим даром. Он помнил отношение отца к «провидцам»: тот прибегал к их помощи на войне, но всегда отзывался о них с презрением, считая удобными инструментами, не более того.
Для Геореда «провидцы» были не людьми с волшебным даром, а особой породой, вызывавшей подозрение. Эдмунд вздрогнул, вспомнив, что и сам когда-то относился к ним так же. Он откроет отцу правду, но не сейчас, позже.
Он ничего не сказал и о хрустальном мече Элспет из опасения, что Георед ему не поверит. Клуарана он описывал как их спутника и проводника, умалчивая о том, что в жилах менестреля текла кровь эльфов. Локи он называл только сбежавшим врагом, безжалостным убийцей и поджигателем, угрозой этому краю. Отец сражался с вражескими армиями — как Эдмунд мог сказать ему, что он борется со сверхъестественным существом?
Георед слушал рассказ сына о скитаниях по Снежному краю, явно проявляя нетерпение. Интерес у него проснулся только тогда, когда сын повел речь о прибытии на землю датчан.
— Значит, ты здесь меньше недели! Были ли бои на севере страны? Там тоже орудуют вооруженные шайки?
— На севере нет, — отвечал Эдмунд. — А на юге мы только это и видим.
— Они творят свои злодеяния вокруг нашего лагеря, — убежденно сказал отец. — Если бы я смог
