раньше говорил, это тема отдельного разговора. И не со мной. Но я могу выступить посредником, чтобы познакомить вас с заинтересованными людьми – сами же вы их не знаете.
– Ладно, подумаю, – пообещал Гордей. – Паспорт твой у меня, так что никуда ты не…
– Простите, что перебиваю, но зачем мне куда-то деваться, если мы с вами уже побеседовали и вы берете время на обдумывание? – удивился Назаров. – Вдруг вам потребуется какая-то дополнительная информация, так я смогу ее вам предоставить. Ведь моя задача заключается в том, чтобы все остались довольны потенциальным соглашением, а не в том, чтобы сбежать и этим навлечь на себя… Ой, даже не буду говорить, какие неприятности.
– Откуда же ты такой умный взялся? – воскликнул Гордей. – Прямо-таки дипломат.
– Ну что вы, Иван Александрович, – скромно потупился Назаров. – Просто человек, который привык реально смотреть на вещи и здраво оценивать возможные выгоды и потери при развитии ситуации в ту или иную сторону.
– Хорошо, поживешь пока в одном месте, – пообещал Гордей.
– С удовольствием, – согласился Назаров. – А если там есть душ, то с большим удовольствием.
– Да будет, будет тебе душ, – хмыкнул Гордей и начал подниматься.
И тут громом среди ясного неба рядом с Гуровым раздался сухой, чуть надтреснутый голос, который с ледяным спокойствием произнес:
– Хочешь сигару, Мефи? Твою любимую, гаванскую.
Это был Леший, и Гуров, впервые услышав его голос, мгновенно покрылся гусиной кожей от этого тона, за которым скрывалась бушевавшая в душе этого непонятного человека холодная рассудочная ярость – выходит, он вовсе не был таким одушевленным роботом, каким казался, и простые человеческие чувства были ему совсем не чужды.
– Кто? Кто это? – истерично взвизгнул Назаров, мигом растеряв все свое самообладание.
Леший прошел вперед и, встав рядом с продолжавшим сидеть и недоуменного глядевшим на него Гордеем, сказал:
– Я. Узнаешь меня?
– Я вас не знаю! – надрывался Назаров.
– Конечно, теперь меня узнать трудно. А вот так? – с этими словами Леший снял очки.
Он стоял спиной к свету, и Гуров не мог хорошенько разглядеть его глаза, но и того, что он увидел, ему хватило. Это был пустой, холодный, мертвый взгляд человека, который уже побывал за отделявшей жизнь от смерти чертой, и обратно вернулось только тело, а вот душа осталась там, и теперь он не боялся ничего на свете, даже самой смерти, потому что успел с ней близко познакомиться. Судя по спине Назарова, тот напрягся, а потом разом расплылся на стуле, словно воздушный шарик сдулся.
– Значит, узнал, – удовлетворенно заметил Леший. – Долго я ждал этой встречи, очень долго. Но вот и дождался.
– Вы знакомы? – удивился Гордей.
– Я бы отдал половину своей жизни, чтобы никогда не встречать эту мразь, – сказал Леший, уже не сдерживая ненависти.
– Он тебя чем-то обидел? – не предвещавшим ничего хорошего голосом спросил Гордей.
– Ты очень деликатно выразился, брат, – криво усмехнулся Леший.
– Да объясни ты толком, в чем дело, – взорвался Гордей.
– Это очень долгая и гнусная история, – медленно сказала Леший.
– А мы никуда не торопимся, – твердо заявил Гордей. – И если он тебя чем-то обидел, то я, пожалуй, впервые в жизни возьму грех на душу, потому что не так-то много у меня родни, чтобы я оставался в стороне.
– Хорошо, тогда я расскажу, что представляет собой этот подонок, – согласился Леший и, присев на подоконник, достал сигареты и закурил. – Дело было в Африке – есть там одна небольшая страна с темным колониальным прошлым. В то время был там так называемый президент, а на самом деле – диктатор с неограниченными полномочиями, и творил он все, что ему только на ум взбредало. А поскольку алмазов там как грязи, то весь остальной мир относился к нему очень даже лояльно. И была у него карманная оппозиция, ориентированная на Запад, но тявкать ей позволяли в очень дозированных размерах, только для того, чтобы соблюсти видимость демократии. А еще были ориентированные на Советский Союз повстанцы, на которых постоянно охотились. И было у повстанцев в городе подполье с очень разветвленной сетью агентов. Им требовалось кое-какое оборудование и люди, которые бы научили, как с ним обращаться. Вот и направили туда в 1990 году пять человек.
– В том числе и тебя? – догадался Гордей.
– Да, и был я тогда старшим лейтенантом Советской армии. Но командировка эта была у меня не первая, так что птенцом желторотым уже не был. Я девушку свою беременной в Москве оставил, думал, вернусь и поженимся. Документы у нас были граждан одной, ну, очень дружественной тогда Советскому Союзу славянской страны, потому что рожи наши рязанские никуда не денешь, да и французский наш был с сильным нижегородским акцентом. Прибыли мы в ту страну кружным путем якобы для изучения местного фольклора. На границе шмонали вплоть до трусов, только что в задницу не заглядывали, так что ничего с собой у нас не было, а все, что нужно, пришло дипгрузом на посольство. А вот эта сволочь, ныне бывший, а в то время действующий гэрэушник, что сейчас из себя благородного корчит, работал там, только фамилия у него тогда была Локтев, он потом женился и фамилию жены взял, между прочим, на дочери одного из наших генералов. А кличка у этого подонка была Мефистофель, сам ее себе придумал и постоянно под что- то демоническое косил: прическа, бородка и все прочее.
– Если кратко, то Мефи? – догадался Гордей.
– Именно. И бородку этот гад сбрил недавно для того, чтобы такой особой приметы не было, а может, просто красить ее надоело, а, Мефи? – Но Назаров молчал, словно воды в рот набрал, и Леший продолжил: – Он должен был принять этот груз, спрятать в тайник и передать нам, но вот для чего он нужен, а главное, кому предназначен, он не знал, только мы. Командир пошел с ним на встречу и коробку гаванских сигар ему понес – передать просили, потому что эта сволочь без них жить не может. Получил он у Локтева координаты тайника, пошли мы за грузом, а там нас и взяли как цыплят, потому что оружия у нас, естественно, не было.
– Ах ты гнида! – взвился Гордей.
– Это не я. Я ни в чем не виноват! – Назаров визжал во весь голос.
Гурову никогда не приходилось присутствовать при том, как режут поросят, но звук, очевидно, был такой же, просто уши закладывало.
– Нет. Это ты выдал нас, паскуда, – уверенно заявил Леший. – У этого диктатора начальником контрразведки был патологический садист, эдакий карлик-урод с кучей комплексов. Привезли нас к нему, и он для начала нам наши клички назвал, и то, что мы из Союза, сказал, и то, что именно в тайнике было, он тоже, оказывается, знал. А потом напрямую нам заявил: смерть, мол, бывает быстрая и легкая, а бывает долгая и мучительная. И чтоб легко умереть, нам нужно всего лишь рассказать, кому мы должны все передать.
– Имена, явки, пароли… Словом, все, как в кино, – мрачно пошутил Гордей.
– Да, только это было очень страшное кино, – заметил Леший. – А для моих боевых товарищей оно оказалось до смерти страшным. Мы, конечно, круглые глаза сделали, мол, вы нас не за тех приняли, мы в этом месте случайно оказались, просто пошли погулять и ничего противозаконного не замышляли. Вот тут- то он нам все и рассказал, и особенно подчеркнул, чтобы мы его откровенность правильно поняли.
– Иначе говоря, чтобы до вас окончательно дошло, что живыми вам от него не уйти, – понял Гордей.
– Точно, – кивнул Леший. – Оказалось, что прихватили они Локтева на проститутке-малолетке и в участок привезли. Это мы там были нелегально, и в случае провала родина о нас и слыхом не слыхивала, а вот у него была дипломатическая неприкосновенность. Ему нужно было только требовать встречи с представителем посольства и все. Да, после этого его отправили бы на родину, может быть, из партии исключили…
– И поделом! – добавил Гордей.
– Не спорю, тогда с этим было строго, – согласился Леший. – Но Локтев выбрал другой путь. Этот
