И Болдр убежал, на прощание помахав рукой. А Торстеин огляделся вокруг, задержав внимание на выходе из школы.
Андора нет.
Ну и хорошо.
Будет лучше, если он не узнает.
Покидая свое зеленое убежище и направляясь домой, Стеин невесело усмехался: он просто представил себе, как возмутился бы Андор, попади ему в руки эта самая записка.
Кэйа, ты должна пойти со мной к фьорду этим вечером. Мама опять говорила со мной. Она ждет тебя. Стеин.
Норсенг шел и ухмылялся, видя перед собой разгневанное лицо Халворсена.
Несколько часов спустя Стеин будет в гневе метаться по своей комнате, бить кулаками по стенам и мебели, укорять сестру, звать мать, кричать, рычать, стонать и скрежетать зубами.
Это будет уже после того, как Болдр принесет ему ответную записку, в которой будет сказано:
«Нет, Стеин. Я долго думала и решила, что мне нельзя ходить к фьорду. Слишком велик будет соблазн остаться. Да и ты, если я соглашусь хоть один раз, больше не будешь давать мне покоя. Иди один. Скажи маме, что я буду ждать ее ЗДЕСЬ. Кэйа».
Глава 19
День суда.
Лучи солнца пробиваются сквозь решетчатое окно. В оставленных ими узких полосках света парят легкие пылинки. Где-то кричат какие-то люди.
День суда.
Не хочется умирать. Немного жаль расставаться с жизнью.
Но оправдываться перед лицом судьи, прекрасно понимая, что тебе все равно не поверят… ни единому твоему слову… Нет. Только не это.
За дверью камеры без конца раздаются звуки размеренных шагов жандарма, каблуки его жестких ботинок издают гулкий стук, который почему-то успокаивает и усыпляет. Иногда он останавливается. Это Анандр. Да, можно понять это по характерному покашливанию.
Дыхание ровное. Сердце стучит тихо и спокойно, лишь слегка колеблясь в грудной клетке. Все тело расслаблено, только глаза зудят, наверное, от пыли. Лучше лежать, зажмурившись.
Боль в том месте, куда была нанесена рана, глухая и монотонная, внезапные и резкие ее приступы еще остались, но стали гораздо реже. Боль становится тупой.
Надо же! Почти по одному и тому же месту, одной и той же саблей!
Он усмехается.
Он не думает о предстоящем суде, когда собравшиеся местные жители будут пожирать его ненавидящими взглядами и кричать: «Повесить!» Он не думает о казни.
В свой последний день нужно думать о чем-нибудь приятном, о чем-то дорогом…
Например, о няне. О милой, доброй, заботливой няне с нежными руками, дарящими тепло. Или об отце и его любящих глазах…
Но почему-то в голову приходит Келда. И ее немного растерянное лицо, когда она сказала:
- Я верю тебе.
Почему-то это его успокаивает.
А еще он вспоминает, как она резко перешла с ним на «ты». «Ты спятил? Немедленно поднимайся!» У нее был в тот момент такой угрожающий взгляд, что ему вдруг захотелось рассеяться, и он еле сдержался.
Маленькая, но грозная…
Наверное, она сегодня придет, когда его будут судить.
Он вздыхает.
Не хочется умирать.
- Доброе утро, Коли. Что ты здесь делаешь в такой час, когда должен быть в море?
- Доброе утро, Келда. Мне нужно… Что такое? У тебя измученный вид.
Девушка и впрямь выглядела очень уставшей и измотанной. Волосы ее были не причесаны, лицо было бледным, и под глазами пролегли тени. Она очень плохо спала этой ночью и никак не могла понять, что же ее так мучает. Неужели мысли о предстоящем суде? Но ведь всего-то нужно будет рассказать обо всем, что она видела…
Всего-то…
А что потом?
Она не хотела, чтобы Роальда казнили.
- Не обращай внимания, - слабым голосом сказала Келда. – Так что ты хотел?
- Я пришел по просьбе… того самого юнги, помнишь?
Девушка кивнула, сразу поняв, что Коли имел в виду бывшего контрабандиста Локи.
- Он вернулся, Келда. Он здесь, то есть у меня дома. Встретился мне у окраины, как и тогда замерзший и голодный, попросил, чтобы я организовал ему встречу с тобой. И даже вдруг ни с того ни с сего согласился пойти со мной в деревню. Моя мать его сейчас кормит, я не сказал ей о том, откуда он такой взялся. В общем, надо тебе с ним встретиться. Он очень просил. Сказал, что забыл еще кое-что рассказать.
Коли окинул ее обеспокоенным взглядом.
- Но ты еле держишься на ногах, так что, может, мне ему сказать, чтобы…
- Не надо, - твердо перебила его Келда. – Я уже иду.
- Тебе помочь? – спросил Коли.
- Нет. Беги к Петтеру. Рыбаки тебя, наверное, заждались. А я поговорю с Локи.
Локи сидел на низкой деревянной скамейке прямо возле домика, где Коли жил со своей матерью. Голова юноши была опущена на грудь, носками своих потрепанных ботинок он безвольно водил по земле.
- Здравствуй, - поздоровалась Келда, и юнга, а точнее, бывший юнга, вздрогнул и поднял глаза.
- Здравствуй. Этот парень, Коли, не с тобой?
- Нет. Он отправился на рыбалку.
Локи облегченно вздохнул.
- Вот и хорошо. Мне не придется юлить, а я только тебе почему-то могу все рассказать. Тебе, ну, и еще тому угрюмому грубому человеку, который пришел к леснику. Наверное, потому что все основное обо мне вы уже знаете. Только вы. И Йенсен.
Келда пристально вглядывалась в паренька, пытаясь понять, что же в нем изменилось. Должно быть, она перестаралась, потому что юнга поежился от ее взгляда и снова поник головой.
- Локи, почему ты вдруг решил появиться в деревне?
- Это все из-за той странной девушки, которая меня спасла. Она ведь велела мне начать новую жизнь, а у нее были такие глаза… колючие, что ли. И холодный тон. Такую попробуй не послушаться! Страшно. Хотя иногда я думаю, что она мне приснилась.
- Ты что-то хотел добавить к своему рассказу? – спросила Келда, прогоняя из головы чарующий и жуткий образ Валькири.
Теперь ей, честно говоря, было не так интересно и важно, что там еще было не так с «Непоседой». Ее мысли в это утро были заняты совсем другим с той самой минуты, когда она проснулась и услышала в соседней комнате всхлипывания Ребекки.
