— Да, может, так и было бы. Но по-правдашнему, по-правдашнему-то ты только мне дедушка. Ну и, ясное дело, Бритте тоже!
И, когда мы приходим к дедушке читать газету, Анна всегда сидит у него на коленях и он все время называет ее «мой дружочек». Не пойму, как он может отличать Анну от нас остальных, ведь он почти слепой. Но он может. Ведь Анна не волосатая, как Исав[17]. Папе Исава было легко различать своих детей, ведь один из них был волосатый, а другой нет. Но дедушка, по-моему, в самом деле молодец, ведь Анна ни капельки не волосатая. Вообще-то он добр ко всем нам. Так что пусть себе называет Анну своим «дружочком».
У Бритты и Анны есть еще и озеро. Этому я тоже завидую. Стоит только пробежать через коровий выгон, как попадаешь к Норргорденскому озеру. Летом мы там купаемся. Там очень хороший песчаный берег. Один раз, когда мы поссорились, Анна сказала, что не позволяет мне купаться в их озере. А мама Анны разрешила мне там купаться сколько угодно. Она сказала, что так написано в законе и что Анна не может мне запретить купаться, как бы мы ни ссорились. Между прочим, мы почти всегда не ссоримся.
На другом берегу озера нет пляжа. Там крутая гора. Мне, по крайней мере, кажется, что она крутая. Хотя Лассе говорит, что ее не сравнить со Скалистыми горами. Понарошку мы называем высокий берег Норргорденского озера Скалистыми горами. Иногда мы берем норргорденскую лодку и гребем к этому берегу.
Лассе говорит, что скалы и валуны в Скалистых горах набросал когда-то великан. Это было очень давно, когда на свете еще не было людей. И Буллербю не было. Я рада, что меня тогда не было на свете. Когда не было Буллербю. Потому что тогда нам негде было бы жить. Лассе говорит, что тогда мы бы жили в пещере в наших Скалистых горах. Там и в самом деле есть хорошая пещера под двумя большими скалами.
У нас есть сосна, к которой мы всегда привязываем лодку, когда причаливаем к тому берегу. Потом мы карабкаемся по горе. Но не где попало. У нас есть особенные места, где есть за что ухватиться, когда поднимаешься. И там карабкаться вовсе не так уж трудно. Там есть ущелье, ну такая щель, мы называем ее Царапиной на носу. Потому что она такая узкая, что, когда лезешь по ней, обязательно оцарапаешь нос. Но через нее нужно пролезть обязательно, потому что это единственный путь. А еще нужно пролезть по скале с очень узеньким выступом. Эту скалу мы называем Соплеломом. Лассе говорит, что когда Буссе один раз свалился с нее, то сломал себе сопли. Буссе обещает за это вранье вздуть Лассе и говорит, что он чуть не сломал руку. Но скалу мы все равно зовем Соплеломом. А самое опасное место у нас называется Рука Мертвеца. Лассе говорит, что если с нее сверзишься, то поедешь домой на тачке. А если пройдешь все эти опасные места, попадаешь на самую вершину. А если потом пройти немножко в сторону леса, придешь к пещере. Мы называем ее Громовой пещерой.
Нынче весной, в воскресенье, незадолго до каникул, мы отправились на экскурсию в Скалистые горы. Мы пошли на целый день и взяли с собой еду.
Лассе, как всегда, привязал лодку к нашей сосне. И мы начали подъем. По дороге мы болтали о том, что интереснее: лазать по деревьям или по горам. И решили, что все-таки чуть-чуть приятнее лазать по горам. Мы нашли еще новое место и назвали его Подожми Живот. Потому что, пролезая через него, нужно поджимать живот. Правда, не то чтобы это место было новое. Мы здесь и раньше пролезали. Но тогда не знали, что оно называется Подожми Живот.
Когда мы полезли по Руке Мертвеца, у меня по коже побежали мурашки, было чуть страшновато. Хорошо, что мама не видела Руки Мертвеца, а не то она ни за что не позволила бы нам лазать по Скалистым горам. Лассе посмотрел вниз и сказал:
— Кто собирается свалиться здесь, пусть поднимет руку или ногу!
Но никто из нас не мог поднять ни руку, ни ногу. Руки и ноги нам нужны были, чтобы цепляться за скалу и двигаться вперед. Но никто не свалился, и скоро мы очутились в Громовой пещере.
Рядом с Громовой пещерой была красивая полянка. Мы уселись на ней и разложили свою еду. На дальних прогулках всегда хочется есть. Мы проголодались быстро и решили подкрепиться. У нас были с собой оладьи с вареньем. Мне кажется, штук сто, не меньше. А еще молоко, сок и печенье. Улле прихватил с собой пальты[18]. Целых шесть штук, по пальту на каждого. Но холодные пальты нам есть не хотелось, ведь у нас было так много оладьев. У Анны с Бриттой остался только один кренделек. И его съел Буссе, ведь ему страшно хотелось съесть его. Он у нас большой сладкоежка.
Улле немножко рассердился из-за того, что никто не хотел есть его пальты. Бритте стало жаль его, и она сказала:
— Я тебе дам кренделек, Буссе. Но сначала ты должен съесть пальты Улле.
Буссе был уже сыт, но все же стал жевать пальт. Потому что ему очень хотелось, чтобы последний кренделек достался ему. Первый пальт он слопал быстро. Второй тоже уплел с легкостью. Хотя немножко медленнее. Принимаясь за третий, он вздохнул. Но Бритта держала кренделек у него перед носом, и он третий пальт все-таки умял. Потом взял четвертый, надкусил его и сказал:
— Четверое уже не лезет!
— Эх ты, чучело! — засмеялся Лассе. — Не «четверое», а четвертый.
— Я так объелся, что забыл все слова на свете, — ответил Буссе.
Анна запрыгала вокруг Буссе на одной ноге и закричала:
— Мне кажется, дело у меня сейчас будет, вот-вот обделаюсь, — сказал Буссе и отказался доедать пальты.
— Но кренделек я тебе все равно дам, — решила Бритта.
Но Буссе ответил, что он никогда не будет есть крендельки и уж ни за что на свете не возьмет в рот пальт.
Потом мы пошли в пещеру. Лассе сказал, что в каменном веке здесь жили люди. Ух, до чего же здесь было холодно зимой этим беднягам! Между скалами были большие щели, куда ветер наметал снег.
Бритта придумала игру, будто мы — люди каменного века. Лассе сказал, что это хорошая мысль, что он, Буссе и Улле будут ловить зубров и приручать их. А Бритта, Анна и я будем сидеть дома, в пещере, и варить еду. Вот еще выдумал! Во что бы мы ни играли, мальчишкам всегда выпадает делать что-нибудь интересное, а мы должны только обед варить и всякое такое. Но Бритта сказала, что мы можем наломать веток, подмести пол в пещере, воткнуть в щели березовые веточки, сделать там поуютнее.
А Лассе сказал:
— Делайте что хотите! Всякую там ерунду! Пошли, ребята, ловить зубров!
Но Буссе до того объелся пальтами, что был не в силах ловить никаких зубров.
— Тогда оставайся дома, в пещере, лупи женщин и детей, — велел ему Лассе. — Главное, займись каким-нибудь делом.
— Пусть только попробует нас тронуть! — сказала Бритта.
Но Буссе так наелся, что улегся на траву у входа в пещеру и лежал все время, покуда Лассе и Улле охотились на зубров, а мы с Анной и Бриттой подметали пещеру. Потом вернулись Лассе и Улле. Они примчались с диким воем. Лассе объяснил, что это значит: охота была удачная. Лассе вообще у нас любит поорать. Но такого дикого воя и рева я от него еще не слышала. Он сказал, что это первобытный вой. Что в каменном веке первобытные люди так выли во время охоты на зубров. Он принялся бессовестно хвастаться, какая опасная была охота и как много зубров он поймал. Хотя мы не увидели ни одного.
Тут пошел дождь, и мы уселись в пещере. Там было очень здорово. Небо сильно потемнело, и мы думали, что в этот день оно уже не прояснится. Но вдруг из-за тучи выглянуло солнце. Мы вышли из пещеры на берег озера и поглядели на красивый остров, который лежит посреди Норргорденского озера.
