Солнце освещало скалу на нашем пляже, где мы так часто загораем. И Лассе сказал:
— А что, если поплыть туда и искупаться?
Всего три дня назад мы спросили маму, скоро ли нам можно будет купаться.
— Нет, купаться еще слишком рано. Придется вам немного подождать!
— Ведь мы уже немного подождали, — решил Лассе.
Мы сели в лодку и поплыли к острову, потом разделись на нашем пляже и побежали наперегонки купаться. Первым в воду вошел Буссе. Пальты уже улеглись у него в желудке.
Вода была ужасно холодная, и мы все быстренько выскочили обратно на берег. И тут, на берегу, нас встретил злой норргорденский баран. Он стоял, нагнув свои страшенные большие рога. Норргорденского барана нельзя выпускать на выгон вместе со всеми овцами. Он перепрыгивает через изгороди и бодает всех, кто попадется ему на пути. Весной он пасется один на острове. Везти его туда очень трудно. Дядя Эрик, папа и дядя Нильс вместе связывают ему ноги веревкой, кладут его в норргорденскую лодку, дядя Эрик плывет на остров и выпускает барана.
Баран стоял на берегу и таращил на нас глаза. Мы очень удивились, потому что забыли про него. Барана этого зовут Ульрик.
— Ой, надо же! — крикнула Анна. — Я совсем забыла про Ульрика!
Мне думается, Ульрику очень обидно, что его связывают и кладут в лодку на виду у всех его жен и ягнят. Может, поэтому он такой злой. И к тому же, наверно, скучно ходить по острову совсем одному.
Сейчас он, видно, был злее, чем всегда. Он нагнул голову и, мотая ею во все стороны, пошел на нас. Сначала он бросился на Улле и боднул его, сбив с ног. Улле вскочил и помчался во всю прыть. И мы все тоже пустились наутек. Буссе, Анна и Бритта забрались на высокий камень, Улле и я вскарабкались на дерево, а Лассе спрятался за кустом.
Я крикнула Лассе:
— Ты у нас мастер ловить зубров! Вот тебе один почти что зубр. Покажи, как ты его ловишь!
Но Лассе не посмел ответить. Он стоял за кустом и молчал, чтобы Ульрик не нашел его.
Ульрик разозлился, что ему не удалось хорошенько забодать нас. Он стоял под деревом, на котором мы с Улле сидели, и бодал кору так, что крошки летели во все стороны. Когда это не помогло, он подошел к камню, на который забрались Буссе, Бритта и Анна. Баран встал у камня и злобно уставился на них.
— Чего пялишься? — спросила Анна.
Тут мы стали думать, как нам оттуда выбраться. Похоже было, что Ульрику не надоест караулить нас.
— Жаль, что у нас нет при себе пальта! — сожалел Буссе.
Оставшиеся пальты мы спрятали в Громовой пещере и забыли взять их с собой. А теперь, когда Буссе вспомнил про пальты, мы все почувствовали, что проголодались.
— Ты что, заснул там, за кустом? — крикнул Улле.
Тогда Лассе высунул из-за куста голову и огляделся. Он решил прокрасться к камню, на котором сидели Буссе, Анна и Бритта. Лучше бы он этого не делал. Потому что Ульрик прямо-таки подпрыгнул от радости и помчался за Лассе. Лассе с криком побежал. Страшно было смотреть, как Лассе бегает вокруг можжевелового куста, а за ним скачет Ульрик.
— Беги, Лассе, беги! — крикнула Анна.
— А я что делаю? — крикнул в ответ Лассе.
Один раз Ульрик сбил Лассе с ног, и тогда мы все завопили не хуже первобытных людей. Ульрик немного испугался нашего крика. Лассе вскочил и побежал дальше. Ульрик пустился его догонять. Мы заорали еще громче, но это не помогло.
На острове есть старый сеновал. Крыша у него дырявая, и сена там больше нет. Дверь сеновала была распахнута. Лассе вбежал туда, Ульрик за ним. Я заплакала и сказала:
— Теперь Ульрик забодает Лассе до смерти в этом сарае.
Но тут мы увидели Лассе. Он вылез в дыру на крышу, спрыгнул вниз, подбежал к двери, запер ее и крикнул:
— Зубр пойман!
И только тогда мы осмелились спуститься с камня. Потом мы все залезли на крышу сарая и поглядели в дыру на Ульрика. Лассе плюнул на него и сказал:
— Тьфу на тебя, страшила!
А я добавила:
— Хоть бы только мой Понтус никогда не превратился в такого старого злого барана!
Потом мы решили, что нам пора домой. Лассе велел всем нам сесть в лодку. Чтобы потом самому открыть дверь сеновала, бежать к берегу и прыгнуть в лодку, прежде чем Ульрик сообразит, в чем дело.
— Ведь нельзя же оставить его взаперти, чтобы он умер с голоду, — объяснил Лассе. — Пусть даже этот Ульрик злой и глупый.
И мы послушались Лассе. Мы всегда его слушаемся.
Когда мы отчалили от острова, Ульрик стоял на берегу и смотрел нам вслед. Вид у него был такой, будто он очень жалеет, что мы уплыли.
— Ну что, может, поймать для вас еще парочку зубров? Вы только скажите! — похвастался Лассе.
Но нам в этот день не нужны были больше никакие зубры. Мы устали, проголодались и мечтали поскорее вернуться домой.
— Я спрошу у мамы, нет ли у нас дома пальтов? — сказал Буссе.
ПРАЗДНИК ЛЕТА В БУЛЛЕРБЮ
Может, Анна и права, что лето все-таки самое хорошее время. Хотя мне нравится ходить в школу. И когда фрёкен после экзаменов говорит нам «до свидания», я каждый раз чуть не плачу, зная, что долго ее не увижу. Но скоро я это забываю. Потому что ведь летние каникулы все-таки замечательное время!
В первый вечер летних каникул мы чаще всего ходим на Норргорденское озеро ловить рыбу. Удить рыбу, по-моему, — самое-пресамое летнее занятие. Мы все сделали для себя удочки из длинных хлыстов орешника. Но блесны, поплавки, грузила и крючки у нас настоящие, мы купили их в магазине в Стурбю.
Первый вечер летних каникул Лассе называет Большим Рыболовным вечером. Там, на берегу, есть небольшая горушка, вот на ней мы и сидим, когда ловим рыбу. Мы назвали ее Окуневой горушкой. Анна говорит, что мы дали ей такое прозвище потому, что не поймали там ни одного окуня. Всё, что мы приносим оттуда домой, — волдыри от комариных укусов. Но вот в прошлый раз Буссе вытащил там большого окуня, а Бритта двух маленьких.
А мы с Анной, когда пришли домой в этот вечер, сели на кухонное крыльцо и стали считать комариные укусы. На правой ноге их у меня было четырнадцать, а на левой пять. А у Анны по девять на каждой ноге.
— Можно сочинить такую задачку, — предложила Анна, — написать ее на бумажке и отдать фрёкен: «Если у Лисы четырнадцать комариных укусов на одной ноге и пять на другой, а у Анны по девять на каждой, у кого больше укусов и сколько всего укусов у них обеих?»
Но тут мы вспомнили, что у нас летние каникулы. При чем же тогда арифметика! И мы стали просто чесать искусанные ноги и весело болтать. Так мы просидели, пока не пришло время ложиться спать. Ой, до чего же хорошо летом!
А сейчас я расскажу, как мы праздновали день летнего солнцестояния [19]. На лужайке в Сёргордене поставили майский шест. Все в Буллербю помогали его ставить. Сначала мы поехали в лес на телеге, на которой возят сено, и наломали зеленых веток для майского шеста. Папа правил лошадьми. Даже Черстин разрешили поехать с нами. Она была очень этому рада и все время смеялась. Улле дал ей маленькую веточку, она сидела и махала ею. А Улле спел ей старинную песню:
