– Боже, спаси меня от долга и чести, – прошептала она, пытаясь отвести взгляд. – Боже, спаси нас обоих.
– Смотри на меня, Розалинда. Я люблю, когда ты смотришь на меня.
– Мне нельзя смотреть. – Голос ее стал совсем хриплым. – Мы оба пропадем.
– А что же у нас пропадет?
Она задумалась. А что, действительно, она потеряет, кроме свободы и независимости, которые он так ценит для себя, но не для нее?
– Ты не понимаешь, – сказала она со вздохом, пытаясь избежать требовательного взгляда его синих глаз.
– Я понимаю лучше, чем ты думаешь. Посмотри на меня, моя Розалинда.
Его голос гипнотизировал ее, и она, как всегда, покорилась.
– Сначала юбки! – скомандовал он. – Затем – чулки и носки.
Она слепо подчинилась ему. Когда осталась одна рубашка, она взглянула на него умоляюще.
Кит сам стянул с нее рубашку. Она, как птица, взлетела в воздух и плавно опустилась на пол. Розалинда вздохнула и шагнула в объятия Кита.
– Ты не прав, – сказала она, откидывая голову. – Я ведь всего лишь дочка скромного торговца.
Кит не привык к подобным речам в устах женщин, и ее честность подкупила его.
– И я не был рожден графом, Розалинда. Я всего лишь младший сын, ничем не лучше тебя.
– Я ужасно строптивая, – серьезно сказала она.
– А то я этого не знаю!
Руки Кита соскользнули с ее плечей – белых и прекрасных, как в его сне, – и опустились на бледно- розовые соски, она вздрогнула от наслаждения. Но и этот ответ не удовлетворил ее.
– Ты можешь взять себе в жены ту, которую ты полюбишь, Кристофер. Зачем тебе жертвовать собой ради меня?
Ему не хотелось продолжать этот спор, руки его уже жадно сжимали ее тонкую талию и пылающие бедра.
– Назад пути нет, – прошептал он, укладывая ее на кровать. – При нашей страсти любовь не имеет значения.
– Разве довольно одной страсти?
Ответа Роз не дождалась, ибо страсть уже жгла его нестерпимо, и он вновь ненавидел себя за это. Что делать – она его, его, она принадлежит ему… Кит проник в нее осторожно, боясь причинить ей боль… Нет, нет, он обуздает свой пыл ради нее. Внезапно ему стало трудно дышать, и он судорожно глотал воздух, потом осыпал поцелуями ее лоб и щеки. Он не мог, не мог оставить ее…
Она слегка застонала.
– Сейчас, сейчас, мой цветок. Будет немножко больно, потерпи…
Боже небесный, это ему нужно терпение! Он жаждал нырнуть в нее, словно безумный зверь, жаждал всего, что она может дать.
– Скажи, что ты любишь меня! – нетерпеливо прохрипел он, но она лишь извивалась под ним. Кит заглянул ей в лицо и увидел золотистые карие глаза, полные любви. Если б он только мог поверить в любовь!
– Это безумие! – прорыдала она в его ухо.
– Нет! – Он непременно хотел услышать магические слова. – Скажи, что это!
– Любовь! – прокричала она. – Я люблю тебя, Кристофер Говард! Хотя я этого и не хочу… – Она обвила его руками и уткнулась ему в плечо, сотрясаемая сладчайшими конвульсиями, и он, необычайно счастливый от этих слов, выплескивал свою страсть и желал лишь, чтобы это длилось вечно…
Роз заснула, а он разглядывал ее, спящую. Да, эта женщина любит его, хочет она этого или нет. И хочет он этого или нет, она нужна ему, необходима как воздух.
Глава 21
Третье утро на море было свежим и солнечным. Ветер дул в паруса с северо-запада, и корабль шел к пункту назначения. Розалинда смотрела на солнце и размышляла. Впрочем, ночью все уже было решено: она станет женой Кита, может быть, неохотно, но все же пойдет за него замуж. Нет, нет, она не сдается, но бывают вещи неизбежные, и это одна из них.
Да, вчера все было по-другому: Кит не ушел от нее, и она заснула в его оъятиях. Но все равно он высокомерный плут, властный над ее и своими чувствами. Он не верит ей, не верит никому из-за того, что вырос с таким отцом. Но Роз научит его, наверняка научит! Непонятно, откуда такая уверенность. Неразумно думать, что можно изменить другого. Но утром она ощутила нечто такое, отчего на душе у нее стало очень светло. Как на полотне итальянского художника, имя которого она не могла вспомнить. Обычный рисунок углем – мадонна с младенцем. Но сколько любви излучал этот рисунок! Конечно, ничего общего с ней и Китом. И все же ночью она испытала такое же благоговение – благоговение перед их любовью…
– Так правильно, госпожа? Я подсчитал все числа.
Розалинда вновь вернулась к действительности, удивленно взглянув на сидящего рядом с ней Райтмана, о присутствии которого успела забыть. Кит настоял на ежедневных занятиях. Сейчас она учила рассчитывать, сколько проплыли за ночь, как определить их нынешнее положение и поправить сегодняшний маршрут. Еще важнее было установить, скоро ли они достигнут суши.
Роз по-прежнему злилась на Кита за Райтмана – без него она рассчитала бы все намного быстрее!…
Райтман протянул свои записи – он трепетал перед ней. Кивнув, она принялась изучать его каракули.
– Вот здесь неправильно. – Роз нахмурилась: каждый день ему надо высчитывать одно и то же – пройденное расстояние, и каждый день он делает одну и ту же ошибку.
Райтман грустно посмотрел на нее.
Прежде бы она пристыдила его и велела бы самому отыскать ошибку. Теперь же сердце ее смягчилось:
– Ничего страшного, вы стараетесь, вы каждый раз ошибаетесь, давайте я покажу вам. – И она терпеливо объяснила ему.
Кит, подслушивавший за дверью, усмехнулся и пошел по своим делам. План его удался: Райтман оказался хорошим учеником, а Розалинда – хорошим учителем. Если бы только нрава в ней было поменьше! Он знал, то так и будет, ибо он сам испытывал удовлетворение, обучая Курта и других. Теперь она увидит, какую пользу приносит ее талант. А талант у нее безусловный. Она бредит числами. Ночью Кит слышал, как во сне Роз вычисляла пройденное расстояние.
Он спустился по лесенке и пошел проверить запас воды, которой оставалось крайне мало. Через час Розалинда закончила занятие с Райтманом, доведя его до умственного изнеможения, и вышла на палубу проветриться. Господи, как хочется пить! Сейчас кормчий – Филипп. Она знала, что Кит и Филипп по очереди сменяют моряков у руля. Пройдясь по палубе, она прошла к рулю.
– Доброе утро, госпожа Розалинда. У вас все в порядке?
Филипп всегда говорил с ней безупречно вежливо, и она улыбнулась ему в ответ.
– Да, но стакан воды не помешал бы.
– Да, никому бы не помешал. – Он облизал сухие губы. – Я предпочитаю думать и говорить о чем- нибудь другом. Как ваши уроки с молодым матросом?
– С логикой у него неплохо, – нехотя сказала она. – Но образования слишком мало. Он с трудом удерживает карандаш в руке и едва умеет считать. Мне приходится ему все объяснять.
Филипп взглянул на нее сочувственно:
– Да, нелегкая задача учить других, моя милая. Почти столь же трудно, как самому учиться впервые. Иногда тщетно ищешь доступное объяснение, а ученик все равно не понимает. Я-то хорошо знаю подобные
