Королева оценила подвиги молодого красавца и стала приглашать его ко двору каждый раз, когда он был в Лондоне. Кит всегда приносил ей ценные дары, зная, что она не только государственный деятель, но еще и женщина, тешащая свое тщеславие и любящая драгоценности.
Вскоре после нападения испанцев он перестал получать письма от матери, прежде приходившие регулярно, день в день. Сначала он не обратил на это внимания, опечаленный своими потерями. Потом в Уайтхолле, при королевском дворе, он встретил своего брата, заговорил с ним и спросил проклятого виконта, как здоровье матери.
– Она умерла, – ответил он. – От оспы.
Кит быстро забыл о ней, не желая думать о прошлом. Мать исчезла из его жизни столь же тихо, как и прожила свою жизнь. Эта женщина умерла, и все забыли о ней. Кит тогда не оплакивал ее, а сейчас вдруг ощутил глубокую скорбь. Он любил ее, когда ему было три, четыре, пять лет, а потом просто привык жить без нее.
Ветер вдруг переменился. Кит почувствовал это в своем полузабытьи и зашевелился, просыпаясь. Он уставился на верхнюю палубу.
Она была там, в вихре ветра.
Ошеломленный Кит вскочил па ноги. Туман сгустился над кораблем, но на палубе мерцала подернутая дымкой фигура. Не может быть…
Ее длинные волосы развевались, спадали на лицо. Он пытался разглядеть женщину. Она не видела его, взгляд ее был устремлен на небо. Она протягивала руки вверх, словно прося заступничества у звезд. Вихрь чувств вновь охватил его, как в том сне, который он поведал Филиппу. Любовь хлынула сквозь плотину в его душе, словно мечта пятилетнего мальчика, и боль хлынула вместе с ней. Он увидел мать, сидящую на скамье в Лалуортском саду с охапкой роз на коленях. Ему тогда было года три или четыре, и он дразнил ее, отрывал стебли от роз и прятал их в ее юбки, а потом укололся шипом, из пальца потекла кровь, и он заплакал, а мать отбросила розы и схватила его на руки, чтобы поцеловать больной пальчик.
Туман сгущался. Она стояла в десяти шагах от него, на верхней палубе. Только подняться он рядом с ней. Но тело Кита оставалось тяжелым и неподвижным. Он хотел идти к ней и боялся. Что Кит скажет ей? «Зачем ты оставила меня? Мне было плохо без тебя. А ты слушалась отца и не протестовала».
Анна опустила руки, глядя на него сквозь туман неподвижно, в прозрачном белом платье, облегающем ее стройное тело. Кит больше не мог выдержать этого – слишком больно… Нельзя разрушать плотину. Он с криком оторвался, закрыл глаза и пытался забыть, как он научился забывать все, когда отец воспитывал его. Воспоминания всегда отступали, оставляя в нем чувство опустошения.
Но не сегодня. Сегодня он не забудет. Эта вечная печаль – утрата матери, любовь или ненависть, он сам не знал что. Просто боль, которой он стремился избежать…
Неожиданно теплая рука легла ему на лоб. Он вздрогнул, увидев Розалинду. Что она тут делает? Она же не выходит по ночам… Под мышкой у нее была тяжелая медная астролябия. На ней были рубашка и юбка без корсета. Босиком. Белые рукава развевались на ветру, и распущенные волосы обрамляли ее ангельское лицо. Потрясенный, Кит взглянул на пустую верхнюю палубу, потом на Роз.
– Небо частично ясное, – спокойно сказала она. – Я хорошо разглядела Полярную звезду. По моим расчетам, мы скоро увидим берег.
Кит отвернулся. Значит, это Розалинду он видел, а вовсе не призрак матери. Как глупо! Он схватил Роз в объятия вместе с ее астролябией и хрипло попросил:
– Пойдем в постель!
Он отнес ее в каюту и уложил на койку, положил астролябию на стол и сбросил с себя одежду.
– Теперь ты! – выдохнул он.
Она встала перед ним, тоненькая и гордая. Ее юбочка упала на пол, как в его сне. Рубашка соскользнула, обнажив ее белые плечи и высокую грудь, бедра и длинные стройные ноги. Но это был не сон, а живая, теплая женщина. Он прижал ее к себе, ощущая ее очаровательную сладость. Киту хотелось подарить ей восторг, которого она никогда в жизни еще не испытывала. То, что он дал ей до этого, не в счет. «Но как?…» Он повторял про себя этот вопрос, осыпая поцелуями ее лицо и шею. Да, когда он обнимал свою Роз, то чувствовал себя самым сильным человеком на свете.
Да, да, она же тоже хочет силы! Силы быть самой собой, не изменяясь. И Кит вдруг понял, что он может дать ей.
– Иди сюда, моя сладкая, – лихорадочно прошептал он, садясь на табуретку и притягивая ее к себе. – Я покажу тебе, как надо любить меня.
Глаза ее расширились, и он заглянул в их бархатную глубину. Изумленная, она не двинулась с места.
– Это же твое заветное желание, – подразнил он ее. – Ты же сама хочешь владеть мною, и тебе это частично удается.
– Я не верю тебе, – прошептала она. – Ты всегда подчиняешь себе женщину.
Кит откинул голову и захохотал:
– Я тебя подчиняю? Если ты и подчиняешься мне, то лишь потому, что мои приказы разумны и совпадают с твоими желаниями. Согласись, Розалинда. Если бы тебе пришлось выбирать господина, то я ведь самый разумный, да?
– Нет. Ты сам все решаешь.
– Тогда не верь мне.
– Я не говорила, что не верю тебе.
– А к чему говорить? Ты и так не веришь мне. – Он помолчал, давая ей время обдумать его слова. – Ты была права, когда решила, что я не верю тебе. Но и ты себе не веришь. Теперь же я предлагаю тебе первую скрипку в нашей любви. Возьми же ее, Розалинда.
Она уверенно подняла голову и села к нему на колени, держась за его плечи и медленно опускаясь. Его тело пронзило ее…
– Еще бы… – пробормотала она, откинув голову так, что ее волосы щекотали его колени. Он наклонился вперед и поцеловал ее холодную белоснежную шею.
– Ох… – опять промурлыкала она. – Только не останавливайся.
– Ты сама реши, как ты хочешь: быстро или медленно, нежно или страстно.
– А вдруг это будет слишком нежно для тебя? Или слишком медленно? И ты все равно сделаешь так, как ты захочешь.
Их глаза встретились. Впервые он понял, как она боится подчинения. Как же он раньше не замечал? Потому-то она так и упряма с ним, противится его приказам и настаивает на своих правах. Но он покажет ей, что бояться не надо…
– Ты решаешь. Розалинда. Как тебе больше нравится.
Недоверие в ее глазах не исчезло, но она последовала его приглашению – сперва робко, потом – более уверенно, пробуя то медленно, то быстро, поднимаясь и спадая ему на колени. Он закрыл глаза и прислонился к стене. – Можно мне прикасаться к тебе руками? спросил он, предоставляя ей всю свободу.
– С моего позволения. – отозвалась она.
Ее дыхание и движение участились. Он нежно коснулся ее сочного розового соска. В ответ вся она задрожала от наслаждения. Кит не знал, насколько его хватит, но старался не опережать ее.
– Скажи, когда, моя радость, – пропыхтел он, – все, как ты хочешь.
Она впилась ему в плечи, заставив и Кита содрогнуться, затем дико вскрикнула. Он с ревом рванулся навстречу, и Роз, испустив последний крик, распласталась у него на груди.
Они молча сидели на табурете, и Кит гладил ее лицо и волосы, довольный своим решением: если и это не убедило Роз, то он бессилен.
– Мы у берега, – прошептала она, поглаживая его бороду и гладко выбритую щеку. – Я уверена.
– Откуда ты знаешь?
– Я люблю твои плечи и руки…
– Не меняй тему. Откуда ты знаешь, что мы у берега?
– По запаху…
Час спустя Кит проснулся от зычного голоса дозорного:
