исчез, как тать в ночи. И вот стою один я на дороге….
— Доигрался хрен на скрипке… так называется ситуация, в которой я оказался на горной дороге. Хорошо еще, что кавказский джигит не огрел меня монтировкой и не выкинул где-нибудь под обрыв. Из-за моего портфеля с доллАрами. Он, бедняга, прослышав про них, всю дорогу, наверное, терзался мыслью — где и как укокошить седока. Выскочив из машины, я избавил его от душевных терзаний. В моей омытой башке перекатываются мысли, ясные и блестящие, как бриллианты. Видок, как у военмора, сыгравшего за борт, но вовремя выловленного лихими гребцами. Мокрая курица, одним словом. Даже вид мокрой курицы не вызывал жалости у лихих извозчиков легкового транспорта, пронзающего стену дождя рядом со мной. Машу руками, как ветряная мельница, ору, как иерихонская труба — все без толку. Только трудяга троллейбус остановился и подобрал меня. Довез до Ялты. К счастью, в карманах оставались какие-то деньги, не выуженные ресторанной Сарой, и , самое главное, удостоверение личности , отпускной и путевка. Бесплатный харч и постой на двадцать шесть суток были обеспечены. Это очень хорошо!
Промокшая, но уцелевшая ксива, удостоверяющая, что я — рядовой бригады «ума, чести и совести нашей эпохи», тоже оказалась в кармане. И в этот раз взял ее с собой, как законченный дурень. Сами знаете, потерянный партбилет — вышибон из партии, и однозначно. Оценка собственных сил и средств принесла мне некоторое удовлетворение. Ввалившись в санаторий, начал вести разведку взаимодействующих сил. Чуть раньше меня в санаторий должны были заехать мои собратья по рпк. Не мешкая, ещё мокрым, отправился в плавание по санаторию.
Кавказец Гиви
Надо же было такому случиться, что первым, кого я обнаружил, был минер. Славный Гиви Липартия. Если на рпк Гиви большую часть времени восседал на электрогрелке, холя и лелея свой застарело- профессиональный радикулит, то в санатарии он облюбовал унитаз с восходящим душем. Ласкал свой, опять же профессиональный, геморрой. Прямо с унитаза он попал в мои объятья.
— Гиви! Из всех твоих собратьев я люблю тебя, Кикабидзе и Мкртчяна. Немножко Беридзе, нашего химика. Больше никого не люблю!
— Почему, дарагой!
— Все остальные — бандиты на горной дороге, как Коба… Слушай меня…
И вывалил ему рассказ о кавказце-извозчике. Гиви долго хохотал и пытался меня убедить, что бандитов среди них — с гулькин нос, а хороших — море. Не убедил.
— Как кобры, кидаются кавказские кобы на приличного человека! Спасу от них нет! — заявляю Гиви.
К позднему вечеру отыскал всех своих друзей, обсох. Чем больше рассказывал о своем приключении, тем больше веселился. Разошелся до пляски на танцплощадке с какой-то Сарой. Гордо отверг предложение персонала перекантоваться несколько дней в кабинете лечащего врача, пока освободится место в камере (палате) и умотал к Саре. На ночной постой. Утром, как на подъем флага, объявился в санатории ровно к восьми часам.
Немедленно сдал страждущему персоналу санатория свою кровушку и мочу. В почтовом отделении санатория украсил бланк телеграммы ревом лося в далекое ЗПК: «Штурману тчк Сел на мель тчк Вышли буксир пятьсот тчк Немедленно тчк Подпись Ракетчик».
И изо всех сил включился в отдохновение.
Ялта фиолетовая
Все было прекрасно в Ялте. Теплое, ласковое море. И море слегка одетых Сар. Сары, Сары! Кругом Сары! Глаза разбегаются, но каждую из них раздевают. Да и их глаза, кажется, выражают только одно:
— Ну что ты так медленно раздеваешь? Ну быстрее же!…
Охренеть можно от томных влечений и неугасимого желания. Длительное пребывание в воде мало охлаждало пыл моего достоинства в плавках. Достоинство не только торчмя торчало, но и, кажется, вопило:
— Мчись на мне, мой хозяин! В любую любовную даль! Я застоялся в твоем сраном прочном корпусе!…
Обхвачу за плечи длинноногую Сару и мчусь с ней куда угодно прочь и на всю ночь. На бессменную вахту своего хотенья. После второй ночи праздника жизни, замаскировав темнофиолетовый загар под глазами темными очками, ввалился к врачу, мурлыкая под нос:
— Ах-х, как была коротка эта лунная ночь…
Лечащий врач, еще не старый мужичок, вояка, ведущий жаркий бой на поле нашего выздоровления, был очень вежлив и краток.
— Ну что, военмор. Кровь у тебя бешеная. В коньяке очень мало мочи. Жить будешь. Отдыхай… — сказал мне док.
— А что он мог найти в моем организме после длительного воздержания?
От врача направляю свои стопы в почтовое отделение.
— Сарочка! Есть ли известия для меня? — сую свой нос в одно окошко.
Их три, и в каждом по лучезарной Саре. С ума можно сойти!…
— Есть! — воссияла Сара в среднем.
— Сегодня у нас с вами совместная ванна. В шампанском! — несколько преждевременно и опрометчиво обещаю Сарам, протягивая лапу за бланком телеграфного перевода.
Нельзя сигать в воду, не зная броду!… Это про меня сказано.
— Прочитайте письменное сообщение… — воркует Сара.
Прочитал…
Сумма — один рубль 00 копеек. Текст — «Живи по средствам тчк Целуем коллектив тчк Подпись Штурман»
Вы можете представить мою морду в тот момент? Нет? Морда лошади, на которую накинули торбу без овса. Вытянутая и удивленно-обиженная. А тут еще и Сары дружно прыснули за своими окошками.
Изрыгая проклятия в адрес штурмана, лосиными прыжками ринулся прочь из почтового отделения. Попался бы на моем пути штурман, раскроил бы от плеча до седла! Волки так не воют, как выл я. В душе.
Все было фиолетовым в тот день на ЮБК, в Ялте. Фиолетовые мешки под глазами. Солнце в небесах не лучезарилось, а полыхало фиолетовым пламенем паяльной лампы. Море не ласкало, а хлесталось своими волнами, навешивая на уши фиолетовые водоросли. Противные фиолетовые медузы так и норовили взгромоздиться на голову пляжной панамой. Сары подурнели и покрылись фиолетовой кожей с гусиными пупырышками. А их ноги-то? Какие-то короткие, жирные обрубки. Ляжки, а не ноги.
Бег по корпусам в поисках выхода из финансового краха с помощью собратьев по рпк только усугублял фиолетовость бытия. Подсовывая пальцы под изящный офицерский погон (хранитель заначки), собратья не торопились по-братски поделиться финансами.
Хихикая по поводу наглой выходки штурмана, советовали то же самое, что и он: живи по средствам… А какие у меня остались средства?! Мыши, и те убежали бы из моих карманов. Не буду врать, что мне вообще ничего не давали или потчевали рублем, как гнусный штурман. Иной отвалит две-три красненькие, все остальное запихивает назад под погон, приговаривая:
— Извини, брат, больше пока не могу. Весь отпуск еще впереди…
Жмот. Пока?!! Можно подумать, что потом, позже, у него будет больше… Но что поделаешь? Брал десятки и скакал дальше. В поисках другого собрата. Только славный Гиви, раскрасил мою рожу подобием
