улыбки, пусть и фиолетовой.
— Дам тебе пока зелененькую… — и дал мне два лиловых четвертака. Это уже было кое-что. Но все равно, мизер. Больше никого из собратьев в этот вечер изловить не удалось. Кошмар какой-то!
День догорал фиолетовым закатом. Ночевал в кабинете лечащего врача. Ночь была фиолетово мрачной и темной. Все было фиолетово противным! Хотелось рвать и метать и кому-то бить морду. Лучше бы штурману. Ночью созрел до мысли — купить билет на самолет по маршруту: ЮБК — ЗПК. Утром озвучил свое решение собратьям:
— Если еще один день не придет нормальный перевод, улечу на Север. Забью палками или утоплю у причала штурмана, а сам буду дрыхнуть в каюте. До следующего отпуска…
— Очень горачий ты человэк! Потэрпи!… — увещевал меня Гиви.
В конце дня почтовые Сары сами позвонили в мое отделение и пригласили на рандеву. Хихикая, вручили второй бланк телеграфного перевода с пятистами тугриков и текстом: «Получай, ненасытный!»
Пришлось купать Сар в шампанском и рассказывать им о проделках штурмана. Шутник нашелся!
Вернулся из отпуска и сразу штурмана за шкварник:
— Штурман! За твой рубль с поцелуем тебя бы надо убить самым изощренным способом… Но я добрый! Живи пока…
После отпуска я был великодушен до неприличия. В мыслях только одна забота — как бы это укрепить боеготовность родного рпк?
Каторга
Отпуск — это полярный день в душе подводника. Проводить его надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно пропитые деньги. Мне это удалось. Мое уникальное общение с кавказским джигитом было отнесено в разряд дорожной байки и никак не отразилось на моем «облико морале». Какой-то доброхот приволок эту информацию замполиту. Но и его чуткое ухо восприняло это событие, как анекдот, безо всякой аполитичности.
Оставалось продержаться два-три месяца, и можно будет писать заявку на снятие «строгача без занесения». После этого, глядишь, и дырку на погоне залатают старлейской звездочкой. Отдохновением был сыт по горло. Как конь, стреножен долгами. Если отдавать всю зарплату до копейки, за тройку месяцев можно их погасить. В базе — сухой закон. В военторге, при всех прочих дефицитах, имелась напряженка и с девками. Умилил помощника своим предложением вновь включится в режим «через день на ремень». Все способствовало тому, чтобы ничем не запятнать свою трудную биографию. Ни-ка-ких соблазнов! Жила бы страна родная, и нету других забот. Хлебай ложкой счастье укрепления боеготовности родного корабля. Пару недель похлебал. И тут вводная. Сбегать крейсеру в Белое море. На судоверфь.
После трагедии на «К-19» инженерно-конструкторская мысль родила систему аварийной проливки (расхолаживания) реактора. Сделать ее можно было только в условиях «альма-матери» атомохода. Во внеплановом порядке и срочно. И ввиду исключительной озабоченности безопасной эксплуатацией атомных самоваров подводничками. Вот и погнали нас туда. Воспринял переход без восторга.
Северодвинск — это город аборигенов и контрагентов. Первых — одна треть. Они собирают- сваривают корпуса подлодок. Вторые — запихивают в них требуху оборудования. Их две трети. Обретаются там в режиме возобновляемых командировок со всей необъятной страны. Но все — и те, и другие, монолитны и единодушны до ужаса. Круглосуточно решают две задачи: героического преодоления похмелья на фоне ударного выполнения и перевыполнения производственного плана, и полнокровного отдохновения после трудовой вахты. На волнах алкогольного изобилия. Речки алкоголя вскрываются с семнадцати часов и плещутся до двадцати четырех. Мантулят судостроители по две смены. Семь часов на судоверфи и семь — вне ее.
Только-только оторвался от ВПП (взлетно-посадочная полоса), улетая от прежних грехов. Двухнедельная командировка в сонмище соблазнов запросто могла превратится для меня в каторгу. Она и превратилась. И не только для меня, но и для всех. Только привязались к достроечной стенке, как судостроители посдирали съемные листы, заглянули в чрево крейсера и сверстали план работ. Запахло не двумя неделями, а месяцами стоянки. Флотские финансисты подверстали план с экономической стороны. Завоняло снятием полуторной надбавки к окладу и лишения морского довольствия. Какая может быть полярная надбавка южнее Северного Полярного круга? Ягры — почти что Гагры. О морском довольствии у достроечной стенки и речи быть не может. Тут и ежу понятно.
Финансисты свою часть плана выполнили одномоментно. Одним росчерком пера. Судостроители ковырялись больше двух месяцев. Семейные подводнички из отпуска возвращаются не только с покупками, но и с долгами. Схроны мужицких заначек покрылись паутиной. Вот в таком «всеоружии» мы и оказались в альма-матери атомного подводного флота. Как декабристы в ссылке, с кандалами долгов на руках и на ногах. К моему счастью.
Альма-матер
С приходом на судоверфь, наш замуля, коренной помор-архангелогородец, не преминул оседлать пропагандистского коня. Засандалил нам лекцию: «Северодвинск — зеркало индустриализации». Ничего не скажешь, знал, стервец, о чем говорил. Соловьем пел об этом самоедском крае. От возникновения Соловецкого монастыря, Архангельска, до строительства Молотовска.
— Триста лет Российская империя подбиралась к освоению этого края, а большевики освоили за двадцать. В 1918 году взяли власть в свои руки в Архангельске, а в 1938 году, уже был построен город Молотовск с гигантской судоверфью. Когда у товарища Молотова начались антипартийные проявления, его вывели из руководства партии, а город переименовали в Северодвинск. Под гениальным руководством Никиты Сергеевича Хрущева наш флот стал приобретать новое лицо. Усилиями вождя и умелыми руками северодвинских судостроителей в кратчайшие сроки мы наступили на пятки оголтелому американскому империализму. На его атомный «Наутилус» мы ответили «Ленинским комсомолом». Вот так вот!… — с этого начал замуля и еще два часа молотил о трудовом энтузиазме покорителей-строителей этого края. Заслушаешься! Закончил весьма пафосно и символично:
— В столь важной командировке не тратьте время попусту. Не шляйтесь по злачным местам, а пропитывайтесь духом созидания. На флот — с чистой совестью!
Мы его послушали, но начали от противного. Недельку-другую, на излете финансовых ресурсов, оценили злачные места и лишь потом, приступили к созиданию.
Эдельман
Как немыслим Киев без Подола, так немыслим Северодвинск (Молотовск) без Эдельмана. Эдельман — зеркало еврейской нации. Сгусток мудрости и стоицизма своего народа. С огромным запасом плавучести. Прямо с горшка, он пошагал в жизнь с нюхом ищейки. Учуял запах революции и … бац!, он уже революционер. Повеяло НЭПом, а Эдельман уже нэпман. Столь успешным, что чуть-чуть расслабился и нюх потерял. Оказался в спецкомандировке на Соловках. В Соловецком лагере особого назначения (СЛОН). На нарах. Восстановил там свой нюх и смекнул, по своей природной мудрости:
— В этой буче, боевой кипучей, мысль должна облекаться в дело и как можно меньше… слов. Довел
