— …Никто не должен ничего знать об этом деле. Знают только четыре человека: личный врач, министр двора, иранский профессор-гематолог и французский врач, который раз в два месяца под предлогом лечения Домашнего Слуги прибывает в Иран, и министр двора организует ему тайное посещение дворца. Вся деятельность должна вестись в строгом секрете. Результаты анализов и все медицинские документы должны быть оформлены на имя министра двора. Но и самому министру не следует иметь сведения о реальной болезни Его Величества…
Французский врач обсуждает с тобой диагноз и говорит, что ты страдаешь от определенной болезни крови; слово «рак» он не произносит. Иными словами, все идет, как обычно: говорится обо всем, кроме того, что дела обстоят очень плохо. Например, в экономике многие проекты имеют перерасход по стоимости в несколько раз; с экономической точки зрения, положение страны — крайне опасное, но произносятся другие слова: «ситуация напряженная». Так и французский врач: для уменьшения опухоли селезенки он выписал лекарство под вымышленным именем, чтобы никто не знал о твоей истинной болезни, даже шахиня…
«Ах, мой венценосный отец! Меня удивляет собственная наивность. Я ни разу не задался вопросом, какова же реальная болезнь, заставляющая меня ежедневно принимать эти проклятые таблетки. Все мои вопросы свелись к тому, что я щупал сам себя под ребром, обследуя эту проклятую селезенку. И ни на миг не подумал, что, возможно, настоящую болезнь от меня скрывают. Я так погрузился в работу, что забыл о болезни. По телесным ощущениям я был совершенно здоров, могу даже сказать: здоровее, чем когда-либо. Вплоть до того, что меня вообще не утомлял труд; может быть, по этой причине я и недооценивал свою болезнь».
Твоя селезенка вскоре уменьшается до обычного размера. Врач-француз прилетает в Иран и, обследовав тебя и взяв образцы крови, возвращается в свою страну: обыкновенная работа, которую делают многие врачи. Но не он; ведь в твоем окружении больше ни у кого не достало мужества носить эту тяжкую тайну.
В то же время ты с полной самоотдачей бьешься над выполнением различных планов и программ. Ситуация весьма непростая. Твое спокойствие то уменьшается, то нарастает, подобно числу белых и красных кровяных телец, и печали твои, как и твою селезенку, не так-то легко уменьшить. Однако главная твоя трудность состоит не в нехватке красных и белых телец, а в отсутствии времени. Ты чувствуешь, что для выполнения твоих больших проектов времени тебе не хватает. Ты бы хотел как можно скорее подвести страну к порогу великой цивилизации, однако судьба этому не благоволит. Почему? Что за судьба тебе выпала? Почему в такую чувствительную и судьбоносную эпоху тебе на долю досталась эта болезнь? В тот самый период твоего правления, когда ты хотел бы пожать плоды посеянного, ты видишь перед собой серп смерти. Возможна ли большая несправедливость?
Глава девятая
— …Остолоп пишет, что цена нефти должна остановиться на этом уровне. Он думает, я его собака, да? Но времена уже не те, чтобы мы с закрытыми глазами выполняли ваши приказы!
В телефонной трубке ты слышишь хриплое, больное дыхание Домашнего Слуги — и мрачнеешь. У него новое обострение болезни, приковавшее его к постели. Общаетесь вы в основном по телефону или — обмениваясь деловыми записками.
— Повинуюсь… Повинуюсь приказанию Вашего Величества… Все, чего пожелает Ваше Величество…
— Мы сами дадим ответ американскому президенту. А ты разбуди-ка прямо сейчас английского посла и в точности передай ему мои слова… Они выразили нам протест за то, что я в интервью «Би-би-си» назвал английский народ ленивым… Так вот, скажи ему: теперь стало ясно, что между нами нет дружбы и что вы лишь преследуете свои интересы. А мне это безразлично. Через десять лет мы станем сильнее вас, но мы будем помнить, как вы с нами обращались… Вы думаете, вы одни умные; вообще, кто вы такие?
Выслушав от министра двора «будет исполнено», ты кладешь трубку. Ты уверен: этому типу, английскому послу, он передаст твои слова точно. Ни у кого это не получается лучше, чем у него.
— Негодяи должны понять, что времена изменились, что они уже не шишки на ровном месте…
…Такое твое отношение к иностранцам не новость: ты теперь демонстрируешь его каждый день. С тех пор как цена нефти увеличилась в несколько раз, тебе удержу не стало. Ты бы и сам раньше не поверил, что сможешь так угрожающе вести себя с ними и так пренебрежительно о них говорить. За все время твоего правления ты не чувствовал такого могущества, как сейчас. Важнейшая для тебя победа произошла в течение десяти дней: с первого по десятое января 1970 года. За эти десять славных, исторических дней ты смог укоротить руки нефтяным гигантам, которые прежде хозяйничали в стране, и полностью взять под свой контроль нефтяные богатства. До той поры хозяевами были нефтяные корпорации, особенно в установлении цен на нефть и объема продаж; тебе же приходилось довольствоваться лишь частью этих Аллахом посланных богатств. Но теперь страница перевернута…
«Ах, мой венценосный отец! Моя судьба определилась в эти самые десять дней, а потом еще раз — в те же первые десять дней января, но уже 1979 года… Видишь, какая игра судьбы?!»
…Цены на нефть опять ползут вверх, а вместе с ними растет и твой престиж. В такой ситуации очень даже запросто можно назвать англичан ленивыми и изнеженными. Запросто можно поздно ночью поднять с постели британского посла, по вопросу совершенно неважному. Сейчас, когда у них незавидное экономическое положение, они должны полностью компенсировать все те унижения, которые в свое время вытерпели от них твой отец и ты. Разве они не позволяли себе невыносимое хамство, когда ты в начале своего правления ездил в Лондон? Разве не поделили — вместе с русскими — твою страну на три части[43] и не увезли твоего отца из Ирана, словно прокаженного?
Здоровье Домашнего Слуги улучшилось, и теперь он каждое утро лицезреет тебя, чтобы ты скрепил подписью подготовленные им письма. Официальные юбилейные депеши, пожелания выздоровления больному принцу или поздравление наследнику в связи с рождением у него дочери — и более важные деловые послания… Твоя память по-прежнему работает с поразительной четкостью, сохраняя точнейшие и мельчайшие детали, — ни одна малость от тебя не укроется. Невозможно, чтобы ты забыл о данном кому-то поручении. В этом смысле ты — в своего отца; с той разницей, что, в отличие от него, ты не можешь одернуть воров, лгунов и мошенников. Хуже того: в международной сфере ты допустил такие промахи, что сам перекрыл себе все дороги. Теперь и министр иностранных дел бессилен в переговорах с главами многих стран, и министр нефти ничего не может поделать в нефтяных делах…
Страна быстро движется вперед; за короткое время столицу так перестроили, что бедняги заключенные, выйдя из тюрьмы, крутят головой и не верят своим глазам. Столичный город день ото дня становится все больше и все оживленнее. Он полон машин, кинотеатров, кабаре и казино, дансингов и высотных зданий и неоновых реклам, подмигивающих в ночной темноте. Однако по мере роста столицы растут и жестяные трущобы-самострои по ее окраинам. Деревенские в надежде разбогатеть валом валят в Тегеран: авось здесь хватит войлока и на их шапки. Отели наполнены бизнесменами и банкирами, представителями предприятий, и фирм, и оружейных заводов, и туристами, и деятелями искусства, певцами и актерами…
Повозившись с официальной историей страны, ты добавляешь к ней тысячу с небольшим лет и повелеваешь, чтобы народ отныне вел летоисчисление не по мусульманскому и не по солнечному календарю, но по шахиншахской эре[44]. Эре, начало которой положил воссевший на трон Кир Ахеменид. И ты чувствуешь, что имеешь на это право. День ото дня ты становишься все сильнее и видишь все дальше. Ты уже кажешься себе не воздушным змеем, но воздушным шаром; и такая силовая волна вздымает тебя, что тебе хочется осуществлять самые амбициозные проекты и иметь самую многочисленную армию на Ближнем Востоке, самые большие больницы и портовые терминалы,
