идеализированном варианте, хотя кому еще как не Убийце знать возможную низость 'обычной' человеческой натуры.
Следующий час я потратил, копая могилы для Мотта, Мали и Шашуна, больше тел в таверне не оказалось. Скорее всего, выжившие разбойники, придя в себя, поспешили убраться. На счастье, никто не обратил внимания на объятого мертвым сном Убийцу.
Я попытался вспомнить молитву, произносимую священником при прощании с покойным. Попытался – и не смог. У меня совершенная память, раскрывающаяся словно книга, по которой можно восстановить мельчайшие деталей событий, произошедших десятилетия назад, кроме, правда, закрытых по воле Мастеров, но нужные сейчас слова были не доступны. И тогда я закрыл глаза и обратился к Создателю как мог, своими словами.
Никогда прежде не доводилось мне разговаривать с Создателем. Владетель никогда не был богобоязнен, любую религию он рассматривал, прежде всего, с точки зрения пользы для собственной власти. Хотя Храмы поддержали бывшего Первого Министра после свержения Императора, у него, как, кстати, у многих жителей Столицы, сохранилось настороженное отношение к священникам. Во многом, кстати говоря, обоснованное.
Будь я на месте Создателя, то никогда не доверил бы этой публике представлять свои интересы на земле. Мастера тем более не собирались уделять время религиозному воспитанию. О чем судачат кумушки на рынке и обыватели в трактире за кружкой-другой пятничного пива? Ясное дело: 'а наш-то, с квартального Храма, опять нажрался. Деньжищ на поминках содрал, да и нажрался'. Судачить-то судачат, да вот только если беда какая настоящая – куда первым делом идут? К чиновникам это, правда, не относится. Не то что запрещено – нет такой статьи в Уставах и Уложениях, но и не одобряется. Увидят тебя пару раз в Храме, напишет какая добрая душа докладную – и все, об экзаменах на следующую ступень можно забыть. Хотя по большим праздникам приходят бумаги из Столицы – обеспечить столько-то и столько-то лиц мужского пола чиновного сословия на службе в таком-то Храме.
Нет, Владетель вовсе не был гонителем Храмов, он иногда самолично появлялся на праздничных богослужениях, чем вызывал несказанный восторг паствы. Но при этом он же решительно пресекал не только любые попытки вмешательства в политику, но и даже робкие советы слуг Создателя. И сан священника вовсе не был защитой от наказания.
А у меня именно сейчас возникли вопросы к Создателю. Возможно потому, что я только что похоронил двух человек, отдавших жизнь за меня. Как много я должен узнать, и как долго не решался, или не умел спросить. Скажи, Создатель, что мне делать, кому верить, куда идти? Я все сделаю сам, ты только скажи.
Доверять Владетелю? Ну, нет, легче доверять песчаной змее которая известна нравом коварным и вероломным. Жаль, что особые способности Убийцы можно использовать только для Большой Охоты. Возможно, я сделал ошибку, приняв новую цель, а не бросился на выручку жены и ребенка. Только поздно об этом сожалеть, Большая Охота прекратится только тогда, когда один из двух – Убийца или жертва – закончит свой земной путь.
На что я рассчитывал, обращаясь к Создателю? Возможно, на чудо, ведь все произошедшее со мной можно смело назвать знамением. А вдруг громовой голос раскроет истину прозревшему Убийце? Успокоит, что, мол, жизни, которые ты забирал – это на самом деле жертвы во имя великого дела. Если не ошибаюсь, в священных книгах есть что-то подобное. Или хотя бы подскажет как спасти Роника и Марту. А ведь мне ничего больше не надо, а ведь ты всемогущий… А если не поможешь, то посоветуй, наставь на путь!
Но небеса молчали, насмешливо глядя на меня глазами звезд.
Я быстро шагал по ночной дороге туда, где среди знакомых созвездий сияла зеленая путеводная звезда Убийцы.
XIX
Глаза у Стража Ворот были прозрачные, чуть навыкате, в багровых прожилках, наводящих на мысли о поселившихся внутри головы червячках. Он совершенно по-птичьи наклонил голову, рассматривая меня, и произнес скрипучим голосом:
– Протяни руку.
Я молча исполнил приказание. Пальцы Стража, мягкие и теплые осторожно коснулись моей ладони.
– Назови свое имя.
Что-то особенное было в его голосе. Стоявший за мной селянин в широкополой шляпе тихо охнул и зашептал молитву. Его можно понять: нескладная фигура Стража вызывала если не страх, то отвращение. Собственно, такое же отношение было ко всем Людям Башни, но именно Стражи вызывали самые сильные эмоции. Наверное, потому, что постоянно маячили у городских ворот, и почти каждый имел возможность с ними пообщаться. И удовольствия это не доставляло никакого.
– Меня зовут Гор.
Страж оставался безучастным – значит, я сказал правду, и человеком с таким именем не интересуется Тайная Канцелярия.
– Назови цель прихода в Город.
Я вздохнул. Вот с этим – сложнее, солгать не получится, Страж распознает любую лож. Но со Стражем можно договориться. Если, конечно знать как.
Ну, что же… Я уверенно взглянул ему в глаза. Водянистые зрачки были совершенно неподвижны и не выражали ничего. У Стража нет устремлений и желаний помимо неукоснительного исполнения долга. Он слушал очень внимательно.
– Я вышел, достопочтенный Страж, сегодня рано утром. Вы можете видеть, о достойный воин, что по небу сейчас проплывают редкие облака, зато утром было необыкновенно жарко. Солнце светило так ярко, что глаза закрывались помимо моей воли…
Зрачки Стража дрогнули – едва заметно, но это был знак, что в плавном течении монотонной речи он уловил скрытый посыл про желание закрыть глаза.
– Через какое-то время, – продолжал я, – добрые селяне, ехавшие на повозке со свежим и ароматным сеном, сжалились над уставшим путником и позволили мне сесть на повозку. Запах сена кружил голову. Я лег в мягкий стог и смотрел на появившиеся на голубом небе белоснежные облака. Они проплывали медленно и величаво, одно за другим, одно за другим… Откуда берутся облака? Где они спят, и как зовут спать нас? Они – как легкие перья из мягкой, обволакивающей все тело перины, она так и зовет нас: спать, спать, спать… и мы ложимся в нее, сладко потягиваемся и закрываем глаза…
Страж мигнул. Я внимательно следил за его лицом, улавливая мельчайшие признаки, сопутствующие послушному движению мысли и продолжал:
– А облака, как нежные невесомые пушинки летели надо мной, и я считал их: раз, два, три, четыре, пять…И запах сена все сильнее и сильнее кружит голову, и я все глубже проваливаюсь в глубокий сон…
Страж замер, но сейчас его неподвижность отличалась от постоянной напряженной настороженности. Запредельные усилия по поддержанию внимания сыграли с ним злую шутку – разум последовал по указанному пути и попал в ловушку.
Я приблизился вплотную и тихо произнес, глядя прямо в глаза:
– Я пришел в Город, чтобы найти и убить человека.
– Ты сказал правду, – равнодушно подтвердил Страж, – и можешь пройти.
– Я пройду, а ты досчитаешь до трех, проснешься и забудешь наш разговор.
– Ты пройдешь, – согласился Страж, – досчитаю до трех и…
Я не стал дослушивать и вошел в город. Стоявшие у ворот увальни из городской Стражи проводили меня подозрительными взглядами, заставив в очередной раз вспомнить о необходимости приодеться. Проблем со звонкой монетой у меня не было: в карманах Шашуна нашлось немало интересных вещей,
