Эдем XXI

– Евгений Евгеньевич, – проникновенно сказал Сергей, – прошу вас, поймите, для выполнения всего того, чего вы, собственно, от меня ожидаете, мне необходимо использовать все свои ресурсы. И один из основных ресурсов – это мой помощник, человек близкий мне в личном и профессиональном плане. Мне будет крайне трудно реализовать задуманное без его поддержки.

Сергей, конечно, не заявил буквально 'или вместе, или никто', но эта дилемма явно прозвучала в его словах. Крохин впился взглядом в лицо Сергея, тот ответил безмятежной улыбкой. Крохин, опытный психолог, все понял, и, снимая возникшее напряжение, рассмеялся:

– Ну, если вы настаиваете и ручаетесь, то мне остается только согласиться. Представите мне вашего протеже?

В кабинет позвали Ганю.

Сергей с некоторым злорадством наблюдал, как брови Крохина снова поползли на лоб. Очевидно, он ожидал увидеть помощника другого рода, а перед ним, вместо сексапильной блондинки, предстал Ганя во всей красе. Хорошо еще, что тот оставил в приемной свой брезентовый плащ.

Крохин пробормотал что-то вроде 'приятно познакомиться и добро пожаловать в команду', и Сергей с Ганей отправились выбирать в пустом здании подходящий кабинет.

Несмотря на то, что офис пустовал, на столах не было и следов бумаг, он казался обжитым, как будто из него только вчера ушли люди. Сергей выбрал угловую комнату с окнами на две стены, двумя столами и мягким диваном. К кабинету примыкала небольшая приемная, где он планировал разместить секретаря.

Сергей уселся за стол и разок прокрутился на вращающемся кресле.

– Ну что же, очень даже…

Еще раз осмотрел кабинет, остался доволен и заявил:

– Все, начинаем. Сегодня обживаемся, готовим материалы, а завтра… Завтра – полный вперед!

XII

Каждый раз, возвращаясь в Эдем, Виктор Александрович испытывал одинаковое чувство. Чувство, которое испытывает путник, возвращаясь домой после долгой и трудной дороги. Но, разумеется, он тщательно скрывал эмоции – Магистру Ордена не к лицу пустая сентиментальность.

Он стоял на холме, покрытым изумрудной травой, а за спиной клубилось, растворяясь в прозрачном воздухе, облако белесого тумана. Его ожидали двое – оба в черной одежде, на плечах – длинные, до земли, белые с алыми крестами плащи, под уздцы они держали трех могучих коней – двух вороных и одного белого, как снег. Встречающие почтительным поклоном приветствовали Магистра. Белый конь всхрапывал и перебирал ногами, почувствовав появление хозяина. А тот ласково потрепал могучего жеребца по холке и одним движением влетел в седло. Его спутники также оседлали коней, и все трое поскакали по желтой утоптанной дороге к видневшемуся вдали темному замку.

Строители Замка не сделали его самым неприступным – несмотря на высоту стен, в Европе было немало цитаделей, куда более грозных. Они сделали его прекрасным, так, как понимали прекрасное сами. Замок стоял на скале, башни вырастали из темного гранита, ажурные переходы и мостики переплетались причудливой паутиной. И над всем этим возвышалась циклопическая башня Великого Магистра.

В Эдеме расстояния обманчивы. Три часа быстрой езды, но Замок все маячил на горизонте. Они остановились у постоялого двора – бревенчатого, как и все постоялые дворы Эдема, с красной черепичной кровлей и десятком флюгеров разных форм и размеров, прилепившихся на крыше рядом с высокой печной трубой. Постоялый двор так и назывался – 'Кривой флюгер', о чем свидетельствовала вывеска над воротами.

Гостей встретил хозяин – толстый, в полосатом колпаке и фартуке. Встретил с достоинством – Рыцари Ордена, пусть даже среди них Магистр, шишки, конечно, важные, но свободный человек в Эдеме не обязан склонять голову ни перед кем, за исключением, разумеется, Великого Магистра. А Великий Магистр по постоялым дворам так просто не путешествует. А как они там, в Ордене, друг другу кланяются, руки целуют да на коленях ползают – так это их дело.

Магистр и его спутники сели за длинный деревянный стол, спросили вина. Хозяин принес кувшин и три тяжелые оловянные кружки – в Эдеме не признавали стекла, в стеклянных бокалах вино подавали лишь на орденских приемах, да и то, только два раза в году.

Виктор Александрович с удовольствием отпил пару глотков и бросил в рот шарик шехеля – самой популярной в Эдеме закуски – острых обжаренных в масле кусочков теста, перемешанного с рубленой зеленью и чесноком.

Был солнечный полдень, и на постоялом дворе было мало народу. Двое, наверное, торговцы, что-то оживленно обсуждали за угловым столом. Посыльные в зеленых накидках попивали пивко в ожидании заказчиков. И в центре зала приканчивал жареного на вертеле цыпленка человек в кожаном колете и ботфортах, с длинным и узким мечом на потертом поясе. Широкополая шляпа лежала рядом на столе. Совсем молодой, почти мальчишка, скорее всего – выпускник орденской Школы, не поступил в Университет, не прошел экзамен в Магистрат, вот и подался в Искатели. Ничего, побродит годик, дойдет до дальних Пределов, понаберется ума-разума, а там и до Мастера дорастет, а то и до Рыцаря… Если, конечно, не сгинет где-нибудь в пути.

Совсем в углу, старик в надвинутой на глаза широкополой шляпе, глубоко откинувшись на спинку стула, играл на гитаре и негромко напевал. Виктор Александрович прислушался:

Пусть сегодня для вас приготовлен сюрприз
Нет чудес – что же будут отныне.
И вот уже я благородный маркиз,
И вот уже вы – дорогая графиня

Это была старая баллада, которую они, еще совсем мальчишки, пели, собравшись в круг, в спальне Орденской Школы.

С гитарой и шпагой я ночью крадусь,
Я знаю, что ждет ваш приветливый дом,
Но на перекрестке случайно столкнусь
С графом, давнишним и злобным врагом.

Старик пел для себя, не думая, что его кто-то слушает, пел низким чистым голосом

И скрестятся шпаги, и встретится сталь,
Пусть шпага рассудит обычным судом,
И право, поверьте, что вам будет жаль,
Когда упаду я под вашим окном.

Виктор Александрович вспомнил, как дрожащее пламя свечи освещало серьезные и решительные лица мальчишек, ничего не понимавших в любви и смерти, но попавших под очарование музыки и рифмованных слов.