XIII
Обливаясь потом, Сабир сел на кровати. Все начиналось сначала. Чуда не произошло.
Сабир – воин. У него нет сомнений, нет раздумий. Он беспощаден. Он опасен и смертоносен, как укус кобры.
Сабир – друг и собеседник. Он мягок, улыбчив, прекрасный рассказчик.
Но никто из врагов и друзей не знает, что персональный ад начинается, когда он возвращается домой, скидывает одежду и ложится в кровать. Тогда приходит боль. Стягивает колючим обручем голову, входит в позвоночник и сводит судорогой спину.
Сабир сворачивается калачиком и тихо поет колыбельную, ту самую, которую пела мама. Боль не уходит, она прячется в голове, где-то за глазными яблоками. Удается заснуть, но ненадолго, и все начинается сначала…
Сабир оделся и выглянул на балкон. Холод сжал виски, и стало немного легче. Он вышел из квартиры, оставив дверь незапертой. Полная луна освещала спящий голод, ветер гнал снежную поземку по пустым дорогам, и Сабир жадно вдыхал морозный свежий воздух.
На самом деле, боль была спасением, если она отпускала, то перед глазами возникал маленький мальчик в полосатом халатике, и Сабир с трудом мог удержаться от крика.
Он шел по тропинке Битцевского парка, было спокойно и свежо.
– Воин!
Тихий, вкрадчивый голос. Сабир остановился и резко обернулся. Чувство опасности мгновенно очистило сознание, боль растворилась, видения исчезли, он оглянулся по сторонам. Никого.
– Воин!
Сабир закрыл глаза. Барсу в горах не нужно зрение, чтобы почуять врага. Он просто знает, где враг. По звуку плавно оседающего на землю листа, по тонкому движению воздуха, по учащенному биению сердца. Сабир резко повернулся и протянул руку в сторону тополя, стоящего в нескольких шагах от тропы.
От дерева отделилась высокая фигура.
– Воин, выслушай меня…
– Ну, здравствуй, враг мой, – хищно усмехнулся Сабир и прыгнул.
Удар ушел в пустоту. Противник как тень скользнул в сторону, уходя от атаки. Сабир еще не закончил движения, когда свет желтых фонарей вдруг и все окружающее потеряли потускнели и выцвели, словно кто-то переключил телевизор в режим черно-белого изображения, редкие снежинки замерли в воздухе, а сам воздух стал густым и тягучим. Сабир провалился в боевой транс. Пространство свернулось в узкий коридор, в конце которого стоял противник. Обострившимися чувствами Сабир физически ощущал опасность. Он несколько раз глубоко вдохнул, насыщая кислородом кипящую от адреналина кровь, и рванулся вперед.
На тихой тропинке Битцевского парка, освещенной редкими фонарями, две беззвучные тени метнулись друг к другу, на секунду сплелись в яростной схватке и отскочили в стороны, застыв в боевых стойках.
Сабир, поджарый и хищный, с раскосыми глазами степняка, получив удар в подколенную чашечку, подволакивал правую ногу, а его противник, очень высокий, жилистый, с абсолютно лысой головой и оттопыренными ушами, отвел за спину правую руку, оберегая поврежденную кисть.
– Ты доволен, воин? – спросил он.
– Да, – просто сказал Сабир и с уважением кивнул головой.
– Почему ты меня назвал врагом?
– Потому, что ты как друг вошел в дом моих врагов.
Высокий усмехнулся:
– Тогда я твоя цель, а не твой враг.
– Может и так, – согласился Сабир.
– Или, – продолжал высокий, – не то и не другое. Ты же знаешь.
Сабир внимательно посмотрел на собеседника.
– Ты меня видел?
– Да.
Вчера, наблюдая за объектом Ордена, он заметил этого человека, подъехавшего к особняку на автомобиле. Тот вышел из машины и сразу посмотрел в сторону соседнего дома, как раз туда, где была установлена камера наблюдения. Внимательно так посмотрел. У Сабира, сидевшего за монитором, появилось полное ощущение того, что ему заглянули прямо в глаза.
Сабир сунул руки в карманы спортивной куртки и, не спеша пошел по тропинке. Высокий двинулся рядом.
– Меня зовут Игнат, – он на ходу протянул руку Сабиру, – для друзей – Ганя.
Сабир внимательно оглядел Ганю. Высокий. Сильный. И с добродушной, до ушей, улыбкой. Ганя и есть Ганя. Никто не мог противостоять находящемуся в боевом трансе Сабиру. А этот смог, и приложил так, что пару дней придется похромать. Правда, и сам получил. Сабир больше не чувствовал опасности, не было и не раз спасавшего жизнь ощущения близости врага.
– Сабир, – он пожал протянутую руку, отметив быструю гримасу боли, проскочившую на лице Гани. А что же ты хотел, дорогой, схватиться с Сабиром и уйти с целыми костями? Хотя кости, пожалуй, целы, а вот растяжение гарантировано.
– Ты – великий воин, – безо всяких предисловий, спокойно и буднично заявил Ганя.
– Да что ты, – ехидно ответил Сабир, – какой воин?! Мне бы в тепле посидеть, да вот видишь, на свежем воздухе прогуляться. Да и тут хулиганы прохода не дают, пристают к прохожим, житья нет.
Ганя рассмеялся.
– Уж извини меня за небольшое хулиганство. Я должен был проверить…
– Ну, и проверил?
– Да, – серьезно сказал Ганя, – ты – великий воин. Я никогда не встречал равного тебе.
Сабир недоверчиво покачал головой.
– Красиво говоришь, приятно слышать. Да только ты сам не слабак, – он с усмешкой ткнул пальцем в бицепс Гани, – вон ручищи-то какие.
– Я – другое дело, – возразил Ганя, – у меня было немного больше времени на обучение.
Они вышли к границе парка. Узкая тропинка выходила на освещенную аллею, Ганя остановился, повернулся к Сабиру и, уже без улыбки, сказал:
– Тебе плохо, воин.
От его тона Сабир вздрогнул, но мягко отшутился:
– А кому сейчас хорошо?
Ганя вздохнул.
– Тебе плохо, воин, – снова повторил он.
Вот так. Так сразу и поставил диагноз. Но даже если плохо, то никому до этого нет дела. Никому. Это моя боль.
– Спасибо, друг, у меня все хорошо, – ласково улыбаясь, произнес Сабир.
– Нет, – покачал головой Ганя, – тебе очень плохо. Я вижу. Ты уже один раз умер. Умерла твоя душа, чтобы последовать за близкими. Тебя убило твое горе. Но ты воскрес, воскрес только для того, чтобы отомстить. Ты отомстил, и пришла пустота. И теперь смерть не отпускает тебя. Ты сжигаешь себя. Как думаешь, сколько ты протянешь?
– На все воля Аллаха, – глухо ответил Сабир.
– Это правда, на все воля Господа, – миролюбиво согласился Ганя, – но получив душу и получив волю, ты сам отвечаешь за свой путь. Как давно ты ищешь смерти?
– Ты что, психотерапевт? – зло ощерился Сабир. – Искал меня, чтобы рассказать о смысле жизни?
– Что ты, что ты, воин! – замахал руками Ганя, – Кто я такой, чтобы утешать людей? Я говорю, что вижу. Я вижу, что тебе плохо, и я хочу помочь. У тебя недавно болела голова…
Сабир с изумлением посмотрел на собеседника.
