— А теперь, Гуардиола, посмотрим, чего стоит твой патриотизм.
Еще до того как алькальд появился в проеме двери, парикмахер и несколько беседовавших в парикмахерской мужчин узнали его по голосу.
— А также ваш, — продолжал он, указывая на двух рослых молодых парней. — Сегодня вечером получите винтовки, о чем вы так давно мечтали, и посмотрим, такие ли вы подлецы, чтобы повернуть их против нас.
Тон его слов не давал оснований для какого-либо сомнения.
— А всего лучше — метла, — подколол парикмахер. — Для охоты на ведьм лучше оружия, чем метла, не придумаешь.
Не удостоив алькальда даже взглядом, еще не принимая его слова всерьез, он продолжал брить затылок первого утреннего клиента. Только увидев, как алькальд выясняет, кто из мужчин резервист и поэтому должен уметь владеть оружием, он понял, что стал на самом деле одним из выбранных для патрулирования.
— Неужели, лейтенант, это правда, что вы хотите втянуть нас в эту хреновину? — спросил он.
— Вот те раз, — взорвался алькальд. — Всю жизнь скулите по углам о винтовке, а сейчас, когда вам ее дают, глазам своим не верите.
Он стал за спиной парикмахера, откуда мог в зеркало видеть всех.
— На полном серьезе, — сказал он, переходя на повелительный тон. — Сегодня в шесть вечера резервистам первой категории прибыть в казарму.
Парикмахер посмотрел на него в зеркало.
— А если у меня будет воспаление легких? — спросил он.
— Мы тебе его вылечим в тюрьме, — ответил алькальд.
А в это время в бильярдной проигрыватель раскручивал бесконечную спираль слащавого болеро. Салон был пуст, но на некоторых столах еще оставались недопитые бутылки и стаканы.
— Ну и удружили вы мне, лейтенант, — сказал дон Роке, увидев входящего алькальда. — Приходится закрывать в семь.
Алькальд прошел прямо в глубь салона, где карточные столики были уже тоже пусты. Он открыл дверь уборной, заглянул туда и потом возвратился к стойке. Проходя мимо бильярдного стола, он неожиданно поднял накрывавшее его сукно и сказал:
— Не будьте же трусами, вылезайте.
Стряхивая пыль с брюк, из-под стола вылезли два паренька. Один из них был бледен. У другого, младшего по возрасту, горели уши. Алькальд легонько подтолкнул их к выходу.
— Ну ладно, ладно, только не забудьте, — сказал он им, — в шесть вечера — в казарме как штык.
Дон Роке по-прежнему все стоял за стойкой.
— Из-за этой петрушки, — сказал он, — придется, наверное, заняться контрабандой.
— Это на два-три дня, — объяснил алькальд.
Владелец кинотеатра догнал алькальда на углу.
— Вот этого мне только и не хватало, — закричал он. — После колокольных запретов начались комендантские.
Алькальд легонько похлопал его по спине и попытался пройти мимо.
— Я вас экспроприирую, — сказал он.
— Не имеете права, — возразил тот. — Кино не принадлежит государству.
— При чрезвычайном положении, — сказал алькальд, — даже кино можно объявить собственностью государства.
Улыбка исчезла с его лица. Перепрыгивая через две ступеньки, алькальд взлетел по лестнице на второй этаж полицейских казарм и там, широко разведя руками, снова рассмеялся.
— Ничего себе! — воскликнул он. — Вы?
В небрежной позе восточного монарха в раскладном кресле полулежал хозяин цирка. В задумчивости он курил свою трубку — трубку морского волка. Знаком предложил алькальду сесть, словно находился в собственном доме:
— Поговорим, лейтенант, о делах.
Алькальд подвинул стул и сел. Держа трубку в руке, пальцы которой были унизаны драгоценными камнями, хозяин цирка сделал загадочный знак:
— Могу я говорить со всей откровенностью?
Алькальд кивнул.
— Я это понял сразу, еще тогда, в первый раз, когда вы брились, — сказал хозяин цирка. — Ну так вот, я привык общаться с людьми, разбираюсь в них и знаю, что этот комендантский час для вас…
Алькальд рассматривал его с явным намерением поразвлечься.
— …ну а для меня — я ведь уже потратился на монтаж шатра и, кроме того, должен кормить семнадцать человек и девять зверей — этот комендантский час — просто катастрофа.
— И что из этого?
— Я предлагаю вам, — ответил хозяин цирка, — перенести комендантский час на одиннадцать, а полученные за вечернее представление деньги разделить между нами.
Не шелохнувшись, алькальд по-прежнему улыбался.
— Я могу предположить, — сказал он, — что вам не составило труда встретиться в этом городке с кем-либо, кто сказал вам, что я — хапуга.
— Это законный бизнес, — запротестовал хозяин цирка.
Он не заметил, как лицо алькальда помрачнело.
— Поговорим в понедельник, — неопределенно сказал лейтенант.
— В понедельник мне придется заложить в ломбард свою голову, — возразил хозяин цирка. — Мы очень ограничены в средствах.
Алькальд проводил его до лестницы и, легонько похлопав по спине, сказал:
— Не рассказывайте мне сказки. Я знаю, как делаются дела. — И уже около самой лестницы, пытаясь как-то сгладить впечатление от разговора, сменив тон, попросил: — Пришлите мне сегодня вечером Кассандру.
Хозяин цирка попытался обернуться, но рука решительно подталкивала его к выходу.
— Разумеется, — сказал он, — это само собой.
— Пришлите ее ко мне сегодня, — настаивал алькальд, — а завтра поговорим.
Кончиками пальцев сеньор Бенхамин толкнул затянутую металлической сеткой дверь, но в дом не вошел, а, сдерживая раздражение, крикнул:
— Нора, окна.
Нора Хакоб, тучная, среднего возраста женщина с подстриженными по-мужски волосами, лежала возле электрического вентилятора в полумраке гостиной. Она ждала сеньора Бенхамина обедать. И когда сеньор Бенхамин окликнул ее, с трудом встала и распахнула все четыре окна, выходящие на улицу. Струя раскаленного воздуха ворвалась в гостиную, облицованную плитками, на которых бесконечное число раз повторялся рисунок угловатого королевского дворца. Мебель в комнате была обита цветастой тканью. Некогда богатый дом ветшал на глазах.
— Ну, о чем говорят люди?
— О чем только не говорят!
— Я имею в виду вдову Монтьель, — уточнила Нора Хакоб, — говорят, что она сошла с ума.
— По мне, так она уже давно не в своем уме, — сказал сеньор Бенхамин. И с каким-то разочарованием добавил: — Впрочем, так оно и есть: сегодня утром она пыталась выкинуться с балкона.
На обоих концах стола, хорошо видного с улицы, стояло по прибору.
— Кара Господня, — сказала Нора и хлопнула в ладоши, чтобы подавали обед. Вентилятор она принесла с собой в столовую.
— С утра в дом набилось уйма народу, — сказал сеньор Бенхамин.
— Удобный случай побывать внутри и все хорошенько разглядеть, — отозвалась Нора Хакоб.
Чернокожая девочка с головой, усыпанной разноцветными бантиками, подала на стол обжигающе
