за труды, потом кто‑нибудь из конюхов отвезет вас обратно в Торнхилл.
Коналл проводил Шону в кабинет и налил ей стакан бренди, чтобы ей стало легче.
— Зачем, Коналл? Зачем они это сделали?
С нетронутым стаканом в руках она опустилась в кресло.
У Коналла было дурное предчувствие, что впереди их ждет какая‑то беда, и предчувствие это его не обмануло. Оставалось лишь сожалеть, что ценой тому стали слезы Шоны.
Коналл опустился в кресло рядом с ней.
— У меня были подозрения, что эти люди замышляют что‑то недоброе.
Глаза Шоны наполнились слезами.
— Но что им нужно от Уиллоу?
Коналл тяжело вздохнул. Ему не хотелось высказывать свои опасения, чтобы Шона снова не заплакала.
— Но ты же не думаешь… — Шона застыла, — о нет. Думаешь, они могут попытаться ее изнасиловать?
Ее черты исказились от ужаса.
— Успокойся, Шона. Нет, я не думаю, что они причинят ей какое‑то зло. Но уверен, что захотят подчинить ее своей воле. Скажи, у вас с Уиллоу есть какое‑то богатство?
Шона вытерла нос.
— Что ты имеешь в виду?
— Приданое, к примеру. Или какое‑то припрятанное сокровище?
— Конечно, нет! Если бы было, думаешь, нас взяли бы в приют для бедных?
— А что насчет земли? Ты как‑то упомянула, что твой отец владел небольшим поместьем. Забыл, как оно называлось.
— Рейвенз‑Крейг.
— Правильно. Что с ним стало после того, как родителей убили?
— Не знаю.
— Имущество слейтеров конфискуется. По‑видимому, Рейвенз‑Крейг перешел к вождю клана, Бьюкенену.
— Хм. Твоя догадка может быть ошибочной. Давай на минуту представим, что земля не была конфискована и не перешла в собственность Бьюкенена. Следовательно, до сих пор принадлежит наследникам твоего отца. Поскольку твои братья тоже убиты, то собственниками земли являются наследники следующей очереди.
Шона выпрямилась.
— То есть мы.
— Да. Точнее, старшая из вас двоих.
— Уиллоу. — Мокрые глаза Шоны округлились. — Неудивительно, что Маккалох интересовался, которая из нас родилась первой!
Губы Коналла вытянулись в тонкую линию.
— Если наши догадки верны, Маккалох постарается склонить Уиллоу выйти замуж за его сына. Если ему это удастся, все имущество жены перейдет в собственность мужа. Он хочет сделать Брэндаба новым владельцем Рейвенз‑Крейга.
— И я сама привела их к ней. Указала точно, где ее искать!
Шона зажмурила глаза, сдерживая поток слез.
Коналл убрал с ее мокрой щеки прилипшую прядь волос.
— Успокойся. Нет смысла себя упрекать. Давай рассуждать логически… куда они повезут ее. Может, в церковь, чтобы обвенчать?
— Это не Англия, Коналл! Любой беспринципный человек может объявить их законными мужем и женой. Здесь нет нужды оглашать имена жениха и невесты, здесь можно обойтись без церкви и даже без священника. Достаточно двух свидетелей… И согласия Уиллоу.
— Тогда они его не получат, верно?
Шона покачала головой:
— Уиллоу — трусиха и легко поддается влиянию. Они могут рассказать ей любую небылицу, и она поверит. Мне нужно найти ее. Пока не поздно.
В дверях появился Баннерман:
— Прошу прощения, сэр. Но ее светлость хочет поговорить с вами наедине.
— Не сейчас, Баннерман.
Баннерман замер в нерешительности.
— Что мне сказать ее светлости?
— Скажите что угодно, черт подери.
Дворецкий продолжал колебаться.
— Хорошо, сэр, — пробормотал он, закрывая двойные двери.
Когда Коналл вновь перевел взгляд на Шону, она уже начала разбинтовывать ногу.
— Не делай этого. Твоя щиколотка еще не зажила.
Она продолжала разматывать повязку.
— Начнем с того, что она и не болела. Я притворилась, что болит. — Ее щеки порозовели. — Чтобы удержать тебя.
Не обращая внимания на замешательство Коналла, Шона вскочила с кресла и прошла к его столу, повернув к себе резную шкатулка, подняла крышку и достала оттуда свой кинжал.
— Что ты делаешь?
— Собираюсь ее вернуть.
— Нет, Шона. Я не могу позволить тебе отправиться в погоню за Уиллоу. Ты попадешь в беду.
— Коналл, тебя это уже не касается. Это вопрос крови. Они забрали мою сестру. Мою красивую, мою совершенную сестру. Меня не волнует, зачем они это сделали. Я еду за ней. Я заставлю их вернуть ее, либо они об этом пожалеют.
— Что ты сделаешь? Попытаешься наделать в них дыр, пока они не перережут тебе горло? Отдай мне кинжал.
Шона сунула его за спину:
— Нет! Я говорила тебе, что могу за себя постоять. Занимайся своей свадьбой, а я должна найти сестру.
— Черт подери, Шона. — Коналл протянул руку. — Я сказал: отдай мне оружие.
— Прочь с дороги.
На этот раз кинжал перекочевал вперед, и теперь его острие было направлено в его сторону.
Он иронично вскинул бровь:
— Что ты собираешься сделать? Убить меня?
— Я не могу тебя убить. Я люблю тебя.
Веселое выражение на его лице померкло, и рука безвольно упала.
— Что?
Шона прикусила губу.
— Ты слышал. А теперь прочь с дороги.
На его губах заиграла улыбка.
— Я никогда не слышал, чтобы женщина признавалась в любви с кинжалом в руке.
У Шоны перехватило дыхание.
— Это любовь женщины, которая должна любить издалека. И она так велика, что я готова терпеть разлуку, Коналл Макьюэн, лишь бы ты был счастлив.
Коналл шагнул к ней. В ее глазах снова блеснули слезы. Он наклонил голову и прижался губами к ее губам.
Ее губы сначала слабо задрожали, потом ответили искренним, самозабвенным поцелуем, как будто этот поцелуй последний. Ее руки легли ему на шею, продолжая держать смертоносный клинок. Коналл обвил ее стан руками и привлек к себе. К своему сердцу, чтобы крепко сжать в объятиях.
