Спрятавшись в облаках, вертолеты сделали несколько заходов вдоль «зеленной зоны», но замаскированные и направленные в небо ракеты и крупнокалиберные пулеметы моджахедов, к счастью, пока молчали. Несколько раз Ильгизу на глаза попадалось то, что еще вчера, до работы артустановок «Град», называлось кишлаками. Там, среди развалин, обгорелых деревьев и дыма, словно букашки, бродили люди.
Наконец, в районе кишлака Аулиачашма, радостный возглас внимательно слушавшего эфир старшего бортового механика-оператора прапорщика Калиниченко возвестил о том, что пеленг радиостанции «Марказ - 22» осуществлен.
- Отлично сработано! – тут же отозвался старший воздушный оператор старший лейтенант Домогаров, обводя довольным взглядом своих товарищей.
Услышав в наушниках о пеленге неуловимой радиостанции, члены экипажа, находившиеся в пилотской кабине, тоже радостно переглянулись – приказ командования был выполнен, и теперь им можно было возвращаться на базу.
Доложив на аэродром о результатах разведки, капитан Шимаев тут же по рации передал свое решение о возвращении вертолетов и начал выполнять разворот на обратный курс. Казалось, уже ничто не помешает экипажам беспрепятственно вернуться домой, но страшное предчувствие капитана Шимаева и на этот раз его не обмануло: внизу, слушая гул вертолетов и направив в небо ракетный комплекс, духи терпеливо ждали, когда его вертолет, летевший в сплошной пелене, наконец-то выскочит в разрыв между кучевыми облаками. И это случилось…
Оказавшись в открытом пространстве и осознав смертельную опасность, капитан тут же, стараясь укрыться, направил свой вертолет в ближайшее облако, но несколько секунд неприкрытого полета стали роковыми для него и членов его экипажа: мощный взрыв, разрывая в клочья все, что находилось в грузовой кабине, с бешеной силой затряс вертолет. Тут же ворвавшаяся в кабину взрывная волна вырвала из его рук штурвал, разлетаясь мелкими стеклянными осколками по кабине, вылетели наружу передние окна и чудовищный удар в голову блистером, вылетевшего из двери пилотской кабины, заставил капитана схватиться за голову. От боли свет перед его глазами погас, но через мгновенье морозный зимний воздух, хлынувший потоком в кабину через образовавшийся спереди проем, заставил его очнуться.
Несколько секунд он сидел, не соображая и тяжело дыша, глаза почти ничего не видели, уши словно залепило, лицо, иссеченное осколками стекла, горело огнем, а голова, сопровождаемая сильнейшим звоном в ушах, раскалывалась.
Мотая отяжелевшей головой, Ильгиз испуганно схватился ладонями за глаза. К счастью, более двадцати мелких осколков стекла, вонзившихся ему в лицо, глаза не зацепили, но кровь, липкая и горячая заливала их, ручьем стекала в рот и по подбородку на пол вертолета.
Встряхнувшись, Ильгиз выплюнул изо рта кровь, и, пытаясь оценить ситуацию, бросил быстрый взгляд по сторонам: вертолет, дрожа, словно охваченный судорогами, несколько секунд удерживающийся в горизонтальном положении, вдруг начал круто заваливаться на правый бок, а языки пламени загоревшихся двигателей, уже лизали кабину.
«Неужели «Стингер?!.. - секунду Ильгиз старался об этом не думать, мелькнул совершенно не подконтрольный разуму страх. – Нет, только не это!!!..»
Мысли в его голове лихорадочно метались, ему нужно было что-то предпринимать, но что?!
Стиснув зубы, капитан вновь вцепился руками за штурвал, пытаясь удержать вертолет в полете, но лопасти, стремительно теряя необходимую подъемную силу, не подчинялись его воле и лишь беспомощно молотили воздух. Спустя мгновенье горящая машина, еще сильнее завалившись вправо и резко опустив нос, набирая скорость, устремилась к земле.
- Я борт 86, вертолет подбит!.. – задыхаясь от осознания страшной реальности, успел доложить Ильфат на аэродром, и связь вдруг резко оборвалась.
- Всем покинуть машину! – с нервным надрывом в голосе тут же прокричал он команду своим подчиненным по внутренней связи.
Произошедшее было так неожиданно и страшно, что чудом выжившие в пилотской кабине члены экипажа уже и сами с убийственной ясностью осознавали, что для них сейчас каждая секунда дорога, что находиться в падающем пылающем вертолете с баком керосина на борту - смерти подобно. Правый летчик старший лейтенант Боташев, открыл свой правый блистер и полез туда, а борттехник старший лейтенант Щербаков, бросился к дверям грузовой кабины.
Сконцентрировав свое внимание на том, как члены экипажа покидают вертолет, капитан Шимаев, открыв слева от себя блистер, тут же с ужасом увидел, как старшего лейтенанта Щербакова зацепило блоком от ракет за стропы преждевременно открывшегося парашюта и молниеносно бросило к бешено вращающемуся несущему винту. Через мгновенье до Ильгиза донесся вырвавшийся из горла Щербакова вопль ужаса приближающейся смерти. Потом раздался страшный хлопок и вертолет затрясся еще сильнее.
Ощущение нереальности, стремительно разыгравшейся трагедии перед глазами Ильгиза было таким сильным, что он в ужасе тоже кричал. И потом еще долго перед его глазами стояла ужасающая по своему трагизму картина смерти старшего лейтенанта Александра Щербакова, человека молодого и красивого, отправленного воевать в чужую страну непонятно за что, и погибшего… не за свою Родину. И это уже был второй погибший техник из его экипажа.
Несколько лет назад, приземлившись на небольшой горной площадке, его вертолет стоял в ожидании приказа на взлет. Солнце палило нещадно, металлическая обшивка вертолета раскалилась, а внутри было так жарко и душно, что борттехник Владимир Бортников, не в силах более это терпеть, поднимаясь с сидения, сказал:
- Пойду-ка я, пожалуй, открою дверь в десантуре…
Через несколько секунд летчики с недоумением увидели, как тот, подойдя к двери, вдруг упал на пол и, задергавшись в страшных конвульсиях, тут же затих.
Недоуменно переглянувшись, летчики подбежали к нему, и Ильгиз сначала увидел, как из его изуродованного рта и затылка течет кровь, а потом заметил и маленькую дырочку в стекле, стало ясно – от пули. Всего лишь один выстрел - и человека не стало.
…Опомнился Ильгиз после того, как от черного удушливого дыма, заполнившего кабину у него перехватило дыхание, а огонь огромными языками пламени уже врывался сквозь открытый правый блистер и через дверной проем из грузовой кабины, пожирая своим жаром приборы и пустое кресло старшего лейтенанта Боташева. Огонь стремительно приближался и к нему, обжигая лицо и руки. Перегрузка быстро росла, вдавливая Ильгиза в кресло. Сердце бешено колотилось у самого горла. Кровь неудержимо заливала глаза. Отчаянно протерев их ладонями, Ильгиз взглянул вниз - покрывшаяся бурыми пятнами земля стремительно неслась ему навстречу, уже отчетливо было видно животных и людей, стоящих в узких проходах между глинобитными мазанками и наблюдавших за падающим вертолетом. Тут же он бросил быстрый взгляд на прибор высотомера: стрелка, быстро уменьшая свои показания, указывала высоту на отметке трехсот метров - времени на раздумывание у него уже не оставалось. Решив, что все оставшиеся в живых члены экипажа уже находятся за бортом, он, напрягая все свои силы, отчаянно оттолкнулся от кресла и через левый блистер, вниз головой вывалился из неудержимо несущегося к земле горящего вертолета. Тут же падающая винтокрылая машина всей своей многотонной массой обрушилась на его беззащитное тело. Удар в позвоночник блоком от ракет был такой сильный, а боль настолько пронзительной и всепоглощающей, что Ильгиз не смог даже закричать, лишь гримаса невыносимой боли исказила его лицо. Не в силах что-либо изменить, его тут же, словно пушинку, бросило в сторону бешено вращающегося винта. Казалось, уже ни что не способно было спасти его от такой же неизбежной мучительной гибели, что и лейтенанта Щербакова. В ожидании еще одного, последнего страшного удара, Ильгиз в паническом ужасе зажмурился, и черная заволакивающая пелена тут же стремительно охватила все его поникшее существо. Состояние ожидания смерти длилось доли секунды, но за это время в его голове, словно в калейдоскопе, вихрем пронеслась вся его жизнь, даже то мелкое и забытое, что, казалось, он уже никогда не вспомнит, встало перед его глазами, словно живое.
А когда Ильгиз вновь разлепил залитые кровью глаза, он увидел рядом с собой пожирающие языками пламени железные заклепки на борту, закопченную красную звезду, проплывающую рядом, а вращающиеся лопасти винта, возможно, благодаря господу Богу, со скребущим по нервам свистом
