для подданных выполнить не успел! А вдруг этот Фред Уимпл так взбудоражит общественность, что именно это его решение удерживать инопланетянина в спецбольнице подтолкнёт народ проголосовать за демократа?
Президент был всегда за республиканцев, для которых честь Королевства и уровень Банковского вклада были единым целым. Да, Президент верил в бога, как все! Поблагодарить Заоблачного Жителя Вселенной перед завтраком, обедом и ужином он никогда не забывал! Для этой процедуры всегда за столом присутствовал можердом,который был исполнительным лакеем.
Но бог был, всё же, каким-то выдуманным существом без плоти! А после рассказа Фреда Уимпла получался какой-то земной образ человека, отличавшийся от него и подданных Королевства только бессмертием! Выходит, народ потребует от Президента найти эликсир молодости, иначе за него на следующих выборах никто не проголосует?
А Президент - не бог, фокусами владеть не обучен.
Вот и выходит, что Фред Уимпл может быть умалишённым, но никак не инопланетянином! Получался теперь хаос в голове самого Президента! Нельзя решить как в пользу доклада Пола Роджера, так и в пользу доклада Майка! Приходилось искать Соломоново решение.
Пресс-секретарь Президента был человеком проницательным. Иначе и быть не могло! Он тотчас почувствовал момент своей наивысшей необходимости и тихим голосом подсказал:
-Сэр, мы не получили доклад ещё одного участника комиссии по выяснению личности инопланетянина! Кажется, это бывший журналист Чарльз Бредстоун!
-Так доставьте этот недостающий доклад сюда и немедленно! - с заметным воодушевлением воскликнул Президент, нетерпеливо вытирая носовым платком идеальной белизны лоб и шею от выступившего пота.
Вот это решение Президента и вынудило Чарльза Бредстоуна вернуться в Психбольницу, чтобы вместо восторженного трактата по рассказам Фреда Уимпла сочинить реальный доклад, угодный и Богу, и Президенту. Сочинение нового трактата теперь требовало от Бредстоуна не столько восторгов о подвиге Фреда, сколько усилий уговорить инопланетянина представить всё, как летаргический сон, в котором он находился какое-то время.
Естественно, проснувшись через год или два, он мог забыть и о родителях. Даже имя своё он мог придумать себе во сне, не соображая, откуда оно к нему привязалось. Эта задача была не лёгкой из-за невероятной убеждённости Фреда Уимпла в реальности событий, которые с ним произошли. Бредстоун понимал, что ещё не наступил какой-то решающий момент в развитии человечества, когда знания учёных сойдутся в одной точке.
Ведь было же время, когда никто не верил, что земля - круглая! И было время, когда все верили, что солнце крутится вокруг земли! Теперь все верят, что Бог есть, но никто не верит, что это - реальный человек! И вообще космос является пока ещё великой тайной для жителей земли. Открытие тайны должно произойти, скорее всего! Но наступило ли время для этого?
В этом и был вопрос для Бредстоуна. Он был уверен, что прикоснулся краешком своей души к разгадке того, что происходит среди звёздных скоплений ночного неба, но эта разгадка в его разум укладывалась каким-то нагромождением кирпичиков, из которых так хотелось сложить здание истины!
Фред Уимпл рассказывал, что с ним произошло, но не знал, каким образом это могло произойти. Любой из толпы знает, что машина едет, но никто не может на её ходу попасть в неё. Машина-космос движется, но Фред Уимпл попадает в машину-космос на ходу, и это являлось главным противоречием, которое мешало Бредстоуну понять суть происходящего.
В то время, как Чарльз Бредстоун с Руалой тратили массу бензина для своего маленького вертолёта, чтобы день за днём возобновлять беседу с Фредом Уимплом, Элизабет Триммер, не теряя ни одного пенса, появлялась перед сном в палате номер три.
Она уже настолько серьёзно влюбилась в уникального больного, что под влиянием бесед с ним, сама начала походить на инопланетянку. Никакие подробности фантастического путешествия Фреда не вызывали в ней сомнения. Мало того, её стали посещать в сновидениях загадочные существа, которые проносились над нею в виде крылатых птиц, почему-то, с человеческими головами. Элизабет просыпалась, птицы исчезали, но сон уже не возвращался к ней до утра.
Элизабет начала подозревать, что она прикоснулась к чему-то недозволенному. Ей казалось, что небо предупреждает её об опасности, которая где-то рядом. Сам же Фред Уимпл был просто счастлив, что имел внимательного слушателя своих злоключений. Он не в состоянии был сообразить, что распространял великую тайну космического мироздания! Он просто упивался восторгом, вспоминая необычную красоту инопланетных девушек, раня при этом день за днём Элизабет в самое сердце!
Её ожидание обычного исполнения любви с каждым днём возрастало, здоровое, молодое тело Фреда влекло всё сильнее. Она почти теряла сознание, сидя на стуле без движения, готовая упасть на его кровать, скинуть с себя единственный халат, под которым ничего не было, завопить:
-Чего же ты ещё хочешь от меня! Ведь я вся в твоей власти!
Но этого не происходило, потому что её тело в сравнении с двумя инопланетянками не имело такую гладкую, чистую от родимых пятен кожу! Загар не тронул её невыразительную грудь и поджарые бёдра. О, она могла бы догадаться на месте этого бесчувственного инопланетянина выключить свет, чтобы не замечать её незначительные для обычного мужика дефекты! Она, разумеется, не первой свежести. Ей, естественно, не восемнадцать, уже тридцать один. Но этот Фред Уимпл! Ему же под восемьдесят!
Правда, руки у него гладкие, косметические салоны омолаживать руки ещё не научились. С одной стороны, этот Фред молод, она это понимала. Но рассказы о прошлом веке его настолько подробны и соответствуют хроникам, что назвать его подпольным историком язык у Элизабет не поворачивался. Под конец мучительной для неё беседы она просто выбегала из злополучной палаты, и, сама не своя от жгучего сексуального желания, принимала холодный душ.
Возвращение Бредстоуна и его супруги Элизабет восприняла с лёгкой иронией. Она помнила, что Бредстоун признался ей в коридоре, что Руале тоже понравился её пациент. 'Пусть попробует эта старуха разбудить в нём сексуального маньяка!' - с внутренним злорадством подумала она, и прекратила на время свои визиты в палату Фреда.
Старуха Руала носила под цвет кожи перчатки, которые снимала только в комнатах с достаточно высокой температурой. Не занимаясь стиркой и приготовлением пищи на кухне, она берегла и холила не только лицо, шею и грудь. Всй тело, особенно руки, она стремилась сберечь от неминуемо приближающегося старения. И ей это отлично удавалось. Конечно, внимательный глаз критика мог заметить медлительность движений, стремление меньше улыбаться, и не носить туфли на высоких каблуках слишком часто. Но, в основном, Руала была признанной красавицей, которая перенесла свою молодость из прошлого века в следующий за ним век.
Присутствие Бредстоуна только оттеняло молодость Руалы. Неожиданно для Фреда Уимпла образ красавицы под семьдесят лет стал больше напоминать ему тех двух девушек-инопланетянок! Он всё с большим вниманием слушал её короткие реплики, не скрывая своей заинтересованности. Присутствие Чарльза Бредстоуна, который внешне больше походил на отца Руалы, ничуть не смущало Фреда. Не меньшее воздействие на инопланетянина оказывало и обещание Бредстоуна, что Руала могла оказать ему какую-то помощь.
А вырваться из Психбольницы Фреду Уимплу хотелось не меньше, чем из подземелья.
И что могло случиться, однажды случилось. В тот день, стоит ли назвать его злополучным, Руала вошла в палату одна. Чарльз Бредстоун в этот момент был принят хозяйкой Психбольницы Элизабет Триммер. Пока муж Руалы талантливо или бесцеремонно пытался подкупить строгую блюстительницу порядка в её специфическом заведении, в палате номер три разгорался медленно и верно любовный роман между инопланетянином и земной женщиной.
Фред Уимпл, как все смертные, изнывал от длительного сексуального воздержания, и теперь, в отсутствие мужа Руалы, смотрел на красавицу плотоядными глазами. Престарелая женщина, лицо и тело которой были так удачно омоложены врачом-косметологом, имела поведение, достойное её возраста. Взгляд Фреда она прочла совершенно правильно и, не задумываясь ни на секунду, совершила отчаянный прыжок к постели, почти шёпотом произнося скороговорку:
-Милый, у нас ровно пятнадцать минут, чтобы сделать это!
