Другой бы просто мимо прошел, одной идиоткой в мире меньше - воздух чище. А этот возится что-то. И ведь была бы ему выгода какая, за спасибо, которое, как известно, не булькает. - Дед Вить. - А. - Вопрос у меня есть. - Давай его сюды. - Дед Вить скажи, а в чем смысл жизни? Виктор, оставив в покое котелок, внимательно смотрит на меня, потом, подбросив в костер несколько хворостин, задумчиво крутит бороду. - А сама как думаешь? - Не знаю, не могу понять, - пожимаю плечами. - Ты, Лиза, сейчас схитрить пытаешься. Ну, подскажу я тебе смысел жизни, так это не твой будет, а мой. Да и на словах не объяснишь, сердцем это надо понять, прочувствовать, выстрадать, тогда будет тебе смысел как стержень стальной, а так - как мелком на дороге, чуть дождик польет - его и нету. Развернувшись ко мне, внимательно оглядывает мою разочарованную моську, усмехается. - Одно тебе скажу: не ищи смысел жизни в самой жизни, это как искать смысел хлеба в хлебе, в хлебе самом по себе смысла нету, он ток тогда появляется, когда хлебом этим голодного накормят, а коли положишь его под спуд, так и сгниет он бессмысленно. - Значит, не скажешь, - тяну насуплено. - Говорю ж, глупая, не в коня корм, - а дед то рассердился похоже, - ну расскажу я тебе, а легче тебе не станет, попробуешь так жить, да поломаешьси. Не скажу, не пользительно того тебе. Вновь уткнувшись в котелок, дед принимается помешивать варево, шумно пробует, качает головой, добавляет еще травок, снова пробует, игнорируя мою сгорбленную фигуру. - Дед, а ты сам то его знаешь, есть он у тебя в твоей жизни? - Есть, Слава Богу, есть, - помолчав, добавляет, - это хорошо, что ты задумываться об том стала, а то бывает, человек живет, живет и чем ближе к смерти, тем меньше в нем смысла, в том человеке, так и помирает пустышкой. Человек тем и отличается от животных, что ему не просто существовать надо и даже не хорошо существовать, ему надо жить так, шоб польза была от него во вселенной, а иначе ничем он от животного и не отличается. Ты, Лиза, ищи, будешь искать - найдешь обязательно. - А вот и суп поспел, давай, девонька, такого супца ты ишшо не пробовала. Потом мы едим пустой суп, но терпкий и ароматный, а дед нескончаемо говорит, говорит, говорит. И если бы не было предыдущего разговора, можно решить, что дед рассеянный и слабоумный. Еще через неделю я выбираюсь на охоту. Не потому что есть нечего, просто ничегонеделанье сводит с ума. Когда возвращаюсь обратно - деда нет, совсем нет, мешок исчез и только котелок с горячим варевом напоминает о нем. Я жду еще день, но странник Виктор ушел не прощаясь, я в этом почему-то уверена. Как и в том, что я буду делать дальше. Надо собрать свои вещи, у меня остались патроны, много патронов в тайнике, и там же калаш, а потом спуститься к людям, на правильную сторону и искать. Искать смысл в моей жизни. Но прежде чем спускаться вниз, мне необходимо подняться вверх, до тайника, а потом еще вверх и снова вниз, хочу перейти через Туристов и немного разведать маршрут своего бегства. Может мне фортуна подмигнет, и я отыщу хотя бы часть посеянных вещей. Конечно, идея эта глупая и безрассудная, кто знает, может меня там поджидают душегубы из лагеря, и я как глупая макака сую голову в петлю, в надежде схватить вкусный банан. Конечно, не стоит ни одна вещь того чтобы лишиться головы или других, не менее важных частей. Но снайперку до того жалко, что я решаю рискнуть. За то недолгое время, что я отсутствовала, с захоронкой ничего не случилось. Выгребаю патроны, вытаскиваю калаш, на его место временно размещаю сайгу. Проверяю Тэтэ, как и предполагалось, отсырели патроны, а сам ствол вполне исправен. Я это и раньше подозревала, после того как на некоторых патронах, на ободке, возле капсюля появились весьма напоминающие ржавчину пятна. С утра, стреножив лошадей, дабы не убегли, иду по маршрту: перевал Туристов - ледник Мутный - река Кызылсай. С погодой мне везет, хотя в конце лета кому хочешь повезет, дни стоят сухие и солнечные, дожди идут редко даже в мокрые года. Идти приходится зигзагом, я очень плохо помню, как я шла, порой меня здорово сносило с тропы. Нацепляв сена, излазив окрестные склоны, добираюсь до Озерного. Пусто, ничего полезного. Странно, вроде Озерный я проходила с ружжом и даже с рюкзаком, хотя память о том периоде мутная, как картинка двадцать на двадцать пикселей, увеличенная на лист формата А3. Приходится разворачивать оглобли и несолоно хлебавши вертать обратно. Бреду расстроенная и удрученная. Как-то оно думалось кавалерийским наскоком справиться. Дохожу до морены, солнце печет невыносимо, на носу испарина, спина, благо без рюкзака и та мокрая, а тут и удобный спуск к воде, грех не воспользоваться - попить и ополоснуть разгоряченный фейс. Пока плещу себе в лицо ледниковой водой, боковым зрением замечаю какую-то неправильность. Ну, вот же она моя хорошая, родная моя, лежит, наполовину утопнув в воде. Ай-ай-ай, как же это я так инструмент свой бросила. Вылавливаю винтовку, обтираю рубашкой, из горла рвется радостный возглас, типа 'йо-хо', но я его давлю, мало ли кто неподалеку может прогуливаться. В этот же день, засветло возвращаюсь обратно к лошадкам. Надо подготовить весь мой инвентарь к походу, в первую очередь СВД, наверное, так плохо с ней со дня выпуска никто не обращался. Еще меня сильно беспокоит оптика, после всех приключений выпавших на долю бедного прицела, я сильно сомневаюсь в его работоспособности, но проверить ее, работоспособность, всеж не мешает. Ничего, прорвемся, я подмигиваю Фанте с Колой, которые с укоризной смотрят на подлую хозяйку, спутавшую им ноги, и, насвистывая, принимаюсь за чистку и приведение в порядок инструментария. Конец второй части. 1- автор проходил в таких носках несколько лет, причем, по горам и не только, так они и не протерлись, пока не потерялись. Часть третья. Поселок. Нда, жалкое, душераздирающее зрелище. Спустившись вниз по Левому Талгару, и добравшись до плотины, наблюдаю одноименный город-спутник Алматы. От него за километр несет смертью и гарью. Часть этой большой деревни, гордо именуемой городом, выгорела дотла. Вообще, Талгару не повезло с расположением, как, впрочем, и куче других населенных пунктов, расположенных по Талгарскому тракту. Узкая, по большей части в две полосы трасса, всегда перегруженная потоком автотранспорта, который редко разгонялся по ней свыше тридцати - сорока кэ мэ в час стала вмиг длинной очередью гробов. Дурные владельцы недвижимости ломанувшись из Южной столицы разнесли заразу по всем селениям, плотно натыканным от Алматы до Талгара. Даже если бы в самом Талгаре и не оказалось зараженных, город все равно бы взяли в осаду все те, кто умер в окрестных поселках, которые, по сути, представляли собой один длинный вытянутый вдоль трассы колхоз, плотно примыкающий к городу яблок с одной стороны и к Талгару с другой. Хорошо, что дальше за ним населенные пункты располагаются гораздо более разреженно. Мысленно я прикидываю, как обойти этот могильник и выбраться на путь, ведущий в сторону Качагая. Почему-то я уверена, что этот городок уцелел. А может название это будит во мне приятные ассоциации? Память услужливо подкидывает картинки не такого уж далекого прошлого: жаркий летний полдень, сонный городок с широкими улицами и редкими машинами. Степной ветерок колышет высушенные редкие травинки, коими поросли пустоши вокруг городка. Мертвые трубы завода высятся как памятники Стране Советов. Капчагайский фарфор. Огромное количество вкуснейшей свежей сметаны, и залитый ей, с колечками лука, кругляшками помидор, запеченный в металлическом ящике, напоенный ароматом сгоревших вишневых веточек здоровущий сом. Как же эта вкуснятина называется то? А, вспомнила, кактал! Глотаю навернувшуюся слюну. Елки палки, как же хочется запеченной рыбки. А сом тогда был мега вкусный, помнится, мы его еще бездарно запивали коктейлем из фанты со спиртом, в компанию тогда затесался медик. Хм, и чего это опять меня тянет на курортную зону. Зато на Капчике должно быть много электричества, хоть залейся, ведь именно из-за ГЭС водохранилище и образовалось. И вроде там еще какие-то заводы должны быть, все же рядом почти халявная электроэнергия. И коровы там откормленные, недаром мне сметана тамошняя вспоминается. Грезы мои прерываются далекими, но странно, до икоты знакомыми звуками. Несколько минут я торможу, пытаясь понять, что бы это могла быть. Потом вдруг доходит, почти такие же звуки издают стройки, только я их раньше слышала вместе с непременным гулом и бибиканьем машин с дороги, редко ведь когда большая стройка затевается вне оживленного сообщения, а я к тому же бывала рядом со стройки исключительно в городской среде. Грохот, скрежет, и звук напряженно работающих дизелей, гулкие удары с перерывами. Значит, город не мертв, по крайней мере, проводятся реанимационные мероприятия. Значит, здесь есть живые люди. Люди, которые что-то зачем-то расчищают. Что здесь можно расчищать? Наверное, дороги. Чтобы можно было добираться, например, до складов или супермаркетов, должны же быть в этом городишке большие магазины. Хотя, их за это время должны были раз по надцать обнести. А может, зомби фауна мешала? Не так то просто ходить по магазинам, когда тебя выслеживает морфячья стая, а толпа обычных мертвяков путается под ногами. В зародыше давлю желание подъехать поближе и посмотреть, что же там такое происходит. Мне пока и здесь на окраинах неплохо. В город соваться не буду ни за какие коврижки, меня там поймать смогут запросто, что мертвые, что живые. Я его лучше справа обойду, опять же, слева сплошные постройки почти до самой Алматы и соваться туда совершенно неохота. Потихоньку, вначале вдоль речки, потом полями и кустами, то есть зелеными насаждениями, делящими эти самые поля и защищающими их от ветров, добираюсь до одной асфальтированной дороги, а затем и до другой. Судя по выбоинам, оставленным траками, здесь
Вы читаете Бедная Лиза