проезжала давешняя техника, и проезжала не один раз, следы ложатся один на другой плотно, как штрихи, или один раз, но сразу много. Звук едущей машины слышно загодя, его бы и глухой, наверное, услышал в звенящей тишине знойного полудня. Спешившись, прячу лошадей, вернее завожу их в раскидистые заросли и оставляю там, авось пронесет. Сама же, накинув изрядно потрепанную куртку, ту самую, на которую нашивала ленточки долгими, эмм, летними вечерами, изрядно грязную и подранную, но мне не парад в ней принимать, оно даже лучше - меньше заметна, забираюсь в соседние кусты, которые пониже и пожиже, зато искать меня в них особо не подумают, а о нежити лошадки предупредят. Прятаться решаю на всякий случай, мало ли кого там несет, в громкоговоритель о своих намерениях оповещать не станут, вначале пристрелят, а потом права зачитают. Агрегат приближается бодро жужжа. Узнать, из чего переделано это чудо местечковой мысли можно, хоть и с трудом. Детище ниппонского автопрома, неприхотливый праворукий трудяга, любимец мелких строительных бригад, удлиненная синяя кабина на шестерых, если потеснится и укороченный кузов. На морде красуется гибрид отбойника с паровоза и кенгурятника, расталкивать всевозможный мусор с пути. Кабина и кузов забраны частой решеткой из арматуры, лишь спереди просвет побольше, типа, окошечки. Не броневик, но морфу трудно будет достать. Конструкция вызывает легкое недоумение, защита рассчитана исключительно на хищников и мертвецов, из огнестрела достать находящихся внутри - раз плюнуть. Видимо спокойная у них тут мародерка, раз такая прозрачная защита стоит. Провожаю взглядом передвижную клетку и облегченно выдыхаю, как оказалось зря, хлопцы оказываются глазастыми. Проехав вперед метров сорок-пятьдесят, грузовичок сдает назад и останавливается прямо напротив лошадок. Мародеры выгружаются из транспорта, один из них, с длинными волосами, собранными в хвост, настороженно кричит: - Эй, джигиты, не помешаем? Аккуратно беру на мушку ближнего к машине, видны преимущественно ноги, но я и по ногам, случись что, сориентируюсь. - Ау, откликнитесь. Покричав для приличия некоторое время, двигает в сторону моих четвероногих. Мне интересно, поэтому наблюдаю, что же будет дальше. Попытка подойти к Коле заканчивается неудачей, не любит моя гордячка посторонних, зато флегматичная Фанта дает себя погладить по морде, а заодно общупать поклажу. Хорошо, что основное хозяйство, в том числе и цинки, везет недотрога, а Фанта под седлом. -Вот чудеса, народ, какие-то чудаки на лошадях разъезжают, - оборачивается к отставшим и настороженным товарищам, - когда-нибудь такое видали? - Ага, на ипподроме, - отвечает ему кучерявый казах. - Придурок, - бросает ему не то чтобы высокий, но весь какой-то основательный и тоже кудрявый тип славянской наружности, - тпру, тпру, где твой хозяин? - Может он того, помре, а кобылки того, как он зомбанулся от него и сбежали? - подает голос второй казах их команды. - Второй что, тоже помре? - огрызается длинноволосый исследователь непарнокопытных. - А у этих лошадей только один хозяин, - поясняет основательный славянин, - посмотри вон на ту, она так навьючена, что всаднику там приткнуться негде. - С каких пор ты в лошадях разбираешься? -Это ты, кроме своего три Дэ ни в чем не рубишь, а у меня мозги есть, я анализировать умею. - Ша как прикладом в анализатор получишь... - Эй, петухи, ну ка, прекратить кудахтанье, - обрывает их невысокий тип с вытянутым, лошадиным лицом. - Кого ты петухами назвал? - синхронно, как будто репетировали, отзываются спорщики и принимаются надвигаться на типа со зверскими рожами. Замахнувшись на него прикладами, вдруг, начинают петь пританцовывая: - Мы бандито, гангстерито... Ржут все, даже я слегка расслабляюсь и позволяю себе немного похихикать. Кажется, я уже определилась насчет своего отношения к этим людям. Шуты гороховые, они и после полного песца шуты. Мне эти ребята начинают нравиться. - Так все же, что делать будем, - отсмеявшись, вопрошает длинноволосый, - в кузов их никак не запихаешь. - Давай их за веревочку привяжем, пусть своим ходом идут. - Ага, как в фильме про особенности национальной рыбалки, там корову бедную привязали к тачке. - Народ, вы пока тут думу думаете, я тоже пойду, подумаю, - направляясь в кусты, говорит кучерявый казах. - Берик, с тобой сходить? - предлагает ему тот, кто оборвал спорщиков. -Да все путем, зомбаков здесь нет, лошади бы так спокойно не стояли. - Ну, смотри сам. Берик продолжает шествовать в кусты. В мои кусты. Хорошо, хоть боком ко мне садится, а то наблюдать естественный физиологический процесс во всей красе мне совершенно не хочется. Берик зато кайфует, просто наслаждается, вон как глаза сосредоточенно закатил. Когда процесс оканчивается и штаны водворяются на законное место, аккуратно привстаю и многозначительно повожу дулом автомата. Глаза засранца становятся похожими на монетки, а руки сами поднимаются 'в гору'. Наше появление перед остальными оказывается эффектно, разговор стихает, все с интересом глядят, как я конвоирую кудрявого. - Ребят, ниче что лошади мои? - Эмм, - шаг вперед делает большой славянин, окидывает меня взглядом, - мы, вроде как, не в курсе были, ты, это, вроде в кустах пряталась. - Теперь разобрались? - Типа того. Товарищи постепенно начинают напрягаться и подбираться. Устраивать тут побоище, за просто так, мне совершенно неохота, поэтому я слегка отвожу ствол АКМа в сторону и предлагаю: - Мир? - Мир. - облегченно произносит большой, - меня Дэн зовут, Денис. Мародеры по очереди представляются, я представляюсь в ответ. На вопрос, откуда я такая взялася, туманно отвечаю 'с гор', в ответ интересуюсь, откуда они здесь взялись. Оказывается, они из небольшого анклава алматинцев в Талгарском районе, сами талгарцы расположились в нескольких деревнях, стоящих на отшибе, плюс в дачном массиве наособицу, а ищущие спасения столичные жители нашли убежище на горнолыжной базе, благо местных она сильно не заинтересовала, высоковато для нормальной жизни, да и места там мало. Про Талгар новости оказались очень даже ничего, совместными силами окрестных анклавов решено помаленьку расчищать город, пока для мародерки, а потом и вообще, мелкие поселочки не сильно приспособлены для жизни, а людям хочется не просто выживать из последних сил, но и жить. А для этого надо было немного отрезать город от приросших к нему поселков. Потихоньку тяжелой строительной техникой, благо, в результате строительного бума последних лет, этой технике накопилось в избытке, торилась полоса отчуждения, все, что за ней, предварительно обобрав, сжигали, а потом и ровняли с поверхностью. Именно поэтому город так сильно вонял пожарищем. Когда мародеры спрашивают меня, не хочу ли я присоединиться к ним, то есть к их анклаву, я соглашаюсь. Большой разницы куда податься для меня нет, почему бы не попробовать для начала здесь. Интересуюсь насчет морфов, насчет бандитов. Как оказалось, есть и те и другие, морфов хватает везде, а вот робин гуды обосновались на кольце, на Кульджинском тракте, берут мзду за проезд, сами особо никуда не суются, потому как их и там неплохо кормят. Да и бандюками их особо не назовешь, заправляют там бывшие гайцы с поста, за проезд брать это у них профессиональное, и всякая шваль, что к ним прибилась. Сильно не бесчинствуют, а то бы их уже перестреляли. А так, никому не охота на рожон лезть, окопались они там капитально. Еще вроде как дальше по Кульджинке в каком-то селе на отшибе, Ащибулак что ли обосновалась какая-то непонятная группа. К себе не подпускают вообще никого, парламентеров из соседнего населенного пункта постреляли, не до смерти, но обиделись те крепко, хотели навалять, да не вышло, больно зубастыми затворники оказались. Остальные поселки, что на Кульджинском тракте тоже повыставляли блокпосты и за проезд берут плату, но весьма умеренную, зато предлагают спокойный ночлег проезжим. На Талгарском же тракте пока хозяйничают мертвяки. Акбулакский анклавец меня восхитил, умеют же люди обустроиться. Недоезжая до комплекса стоит блокпост, от него в обе стороны тянутся траншеи шириной метра в полтора. - Это от ходоков, - поясняет Берик Левый. Бериков в команде двое, Левый и Правый. - Ходоков? - Ну, обычных зомби, которые только ходить и могут. За траншеей полосой переплетения егозы на уровне колен, причем кольца у нее в горизонтальной плоскости. На мой вопросительный взгляд Берик поясняет: - Это на остальных, на живчиков и хищников, бывает, конечностями запутываются. - А колючка откуда? - С воинской части, Мы туда в надежде на склады ездили, еще в самом начале. Думали оружием разжиться. - И? - Приезжаем, смотрим - закрыто, хотели вскрывать, у нас с собой болгарка с питанием была, а из-за забора солдатик испуганный орет: 'Стой, стрелять буду!'. Потом поделились с нами, хлам всякий отдали, весел убитых дюжину, да столько же укоротов. - Хочешь сказать, там, в городе солдаты сидят? - Да нет, уже не сидят, потихоньку к нам перебрались. Кто местный был, те, конечно, к родичам подался, а те, кто издалека - к нам. А поначалу сидели, деваться то некуда. Добра у них много было: уралов штук двадцать, еще бэтээры, старые пять штук и КМШ из газ шестьдесят шестого сделанная, даже пара танков Тэ семьдесят вторых с активной броней, по нынешним временам - роскошь, а их там человек тридцать от силы, и в основном техники, остальных на усиление как забрали, так они и полегли почти все. - И что, теперь все ваше? - Нет, конечно, распределили по анклавам, нам то много не надо, у нас и людей не так много, - Берик мечтательно закатывает глаза, - зато теперь с боеприпасами проблем нет. - А вы чего не на бэтээре? - А на кой нам, мы по наезженным местам, планомерно, это разведка наша на бэтре катается. Да и жрет он - мама не горюй, а с топливом, сама понимаешь, напряженка. За колючкой тянутся ряды разнообразных овощей, я
Вы читаете Бедная Лиза
