позицию и определенно тверже стоите на ногах, чем многие в этом мире. Таким образом, теперь для вас нет столь отчаянной необходимости в жизненной борьбе. Вы можете себе позволить больше доверия. Вам не нужны эти опасения, бессонные ночи, огромные нагрузки. Вы вполне можете без них обойтись. Этот преувеличенный страх поражения всего лишь призрак; падение вам больше не грозит. Сон мог быть правдой когда-то, но не теперь; и вам не надо бояться обезьяны, которая может выпрыгнуть и напугать вас. Итак, вам нужно набраться мужества и позволить испариться этому ненужному чувству неполноценности. Вы можете развить в себе мужество быть несовершенным и таким способом во многом ослабить эту движущую вами амбицию. Вам необходимо испытать свои творческие способности. Это означает больше доверия и утверждения жизни. И это означает утверждение самого себя, с тем чтобы быть способным творить без принуждения извне.
(Консультант и клиент смотрят прямо друг на друга. Последний находится в раздумье, осознавая новые возможности, открывающиеся перед ним. Собираясь уходить, Бронсон выражает свою признательность консультанту и, стоя в дверях, произносит:)
Бронсон. Я думаю, недоверие к жизни объясняет мой интерес к сверхъестественной теологии в последнее время. Это позволяло мне смотреть на мир сверху вниз, выносить приговор человечеству, заключать, насколько плох стал мир, и не ожидать ничего, кроме катастрофы. Теперь мне понятно, что эта установка, по всей видимости, была связана с моим общим пессимизмом относительно жизни.
Консультант. Возможно, это так и есть; вам виднее. В будущем вы сможете поразмышлять еще над этими вопросами, мистер Бронсон, — над тем, почему вы не доверяете жизни и почему вам требуется принуждение извне. Вы постоянно будете открывать для себя что-то новое, узнавая, как ваши проблемы исходят из личностной структуры, и это поможет вам все лучше и лучше понимать самого себя.
* * * Перед тем как обсудить стадию исповеди в целом, позвольте вновь обратить внимание на то, что описанное выше не следует считать типичным случаем, по которому можно было бы давать оценку другим интервью. Мистер Бронсон обладал куда большей способностью объективного взгляда на самого себя, чем большинство клиентов, и поэтому интервью продвигалось намного быстрее, чем следует обычно ожидать. Это интервью продолжалось два часа, тогда как в других случаях мы могли бы затратить три или даже четыре часа, чтобы достичь глубокого проникновения в личностный паттерн. Кроме того, личностные факторы мистера Бронсона необычайно четко соответствовали друг другу. Консультанту следует быть готовым к более трудной задаче в раскрытии базовых связей внутри личности.
Позвольте также заметить, что мы не закончили показанный случай излечением. Его назначением было проиллюстрировать исповедь и интерпретацию, а вопрос излечения, т. е. трансформации, будет обсуждаться в следующей главе. Все, что мы хотели сделать, это просветить мистера Бронсона, помочь ему понять себя; и вовсе не ожидалось, что он выйдет за дверь совершенно другим человеком. Без всяких сомнений, процесс трансформации был приведен в действие на основе понимания и предложения, которые являются целительными силами, о чем мы будем говорить дальше. Однако это интервью не преодолело проблемы мистера Бронсона, — для него лучше было бы сделать это самостоятельно. За результатами такого интервью следует понаблюдать по прошествии пары месяцев, когда у клиента было уже достаточно времени отработать предложения в повседневной жизни. Однако все это в сфере компетенции следующей главы.
Из нашего обсуждения можно вывести несколько важных принципов для консультанта, и, прежде всего —
клиент говорит сам
во время исповеди. Несомненна очевидность этого момента; однако его необходимо подчеркнуть, поскольку, пока клиент не «выскажет все» более или менее основательно, консультированию не удастся достичь корней вопроса. Это можно почти принять за правило: если речь клиента не составляет по меньшей мере двух третей часа, то техника консультирования неверна. Консультанту следует сдерживать свою собственную речь; любое произнесенное им слово должно иметь определенный смысл.
В качестве второго принципа мы должны признать существование
катарсической ценности исповеди самой по себе.
Простой факт, что клиент высказывает свою проблему в присутствии объективного и понимающего консультанта, улучшает его психологическое здоровье. Это ослабляет его угнетенность, облегчает извержение потока из бессознательного в сознание, подобно заполнению канала, а также помогает ему увидеть проблемы в проясняющем свете объективности. Это не означает, что исповедь любого, попавшегося под руку человека принесет те же самые результаты, будь то повар в студенческом клубе или пастух на склоне гор. Функция эмпатии такова, что от человека, к которому обращена исповедь, сильно зависит ее катарси- ческая ценность.
В-третьих,
опытный консультант бывает способен направить исповедь клиента к базовой проблеме.
В отличие от мистера Бронсона, большинство клиентов склонны к медлительности и к перескакиванию с одной темы на другую, обсуждая незначительные темы, пытаясь тем самым отложить момент, когда им придется исповедоваться в основной проблеме. Естественно, определенные процессы в бессознательном индивида заставляют его непроизвольно уклоняться от деликатной области его проблемы. Это означает, что со стороны консультанта требуется навык восприятия реальной проблемы под нерелевантными темами разговора. Приемлема распространенная практика позволять клиенту начать разговор с любого места, однако затем консультант должен направлять его к реальной проблеме.
На время исповеди консультант должен
утратить способность быть шокированным или оскорбленным.
В предыдущем случае не было ничего оскорбительного; однако весьма часто, если зайти далеко, на свет появится немало материала, который способен шокировать многих. Но шокированный или оскорбленный консультант теряет свое право в этот момент быть консультантом, — ибо такая реакция является признаком проникновения в картину его собственного эго. Обида — это фактически способ ухода и защиты собственного «я». Человек, которого шокирует употребление определенных слов, имеющих отношение к сексу, или описание некоторых сексуальных действий, не может считаться консультантом в данных областях. И это особенно важно, поскольку многие клиенты будут пытаться, сознательно или бессознательно, шокировать слушателя. Это одно из проявлений их невроза. И если слушатель шокирован, невроз клиента усиливается, и интервью не имеет более никакой ценности. Спокойная объективность, основанная на осознании, что ничто человеческое не является чуждым или не достойным понимания, — вот установка консультанта.
Эмоциональные расстройства
недопустимы во время исповеди. Клиент, плачущий на плече консультанта — признак не успеха второго как доверенного лица, а неправильного ведения интервью. Для клиента характерна склонность к эмоциональному расстройству, поскольку он выражает мысли, страхи и подавляемый материал, чем, возможно, он никогда ни с кем не делился. Часто люди разражаются рыданиями. Именно здесь консультант должен проявить свой навык сохранения спокойствия и передачи этого спокойствия клиенту посредством эмпатии. Иногда бывает целесообразным дать клиенту поплакать, однако при появлении признаков ослабления напряжения консультант должен вернуть его в состояние эмоционального равновесия. Вот почему консультанту следует соблюдать осторожность с выражением жалости во время интервью; жалость, в ее личной и субъективной форме, может усугублять эмоциональные расстройства. Эмпатия является значительно лучшей установкой, поскольку она объективна и включает в себя все ценные свойства жалости. Важность эмпатии нельзя переоценить, в ней секрет контроля над настроением интервью.
Обращаясь теперь к стадии интерпретации, мы находим несколько важных принципов для консультанта. Прежде всего,
интерпретация — это функция консультанта и клиента, работающих вместе.
Это вовсе не обязанность консультанта — понять паттерн и затем представить его на тарелочке другому человеку.
И это приводит нас к более специфическому моменту, состоящему в том, что консультант
предлагает интерпретации,
а не утверждает их в догматической форме. Он не говорит: «Это так», а «Видимо, это так» или «Это связано с тем»; и в любом случае он
