спину.
Уже через секунду Ангус, грубо дернув за руку, резко поставил ее на ноги.
Коннор лежал совершенно неподвижно, и пока Йен вел лодку к берегу, ему приходилось время от времени напряженно вслушиваться, дышит тот или нет. К счастью, Коннор продолжал дышать, но жизнь в нем едва теплилась.
Они с Алексом молча обменялись тревожными взглядами. Что тут скажешь? Как только лодка уткнулась в берег, Йен подхватил безвольное тело кузена на руки. Ему стало не по себе: видеть Коннора в таком состоянии было страшно тяжело.
Оставив Алекса присмотреть за Дунканом, он по крутым ступенькам потащил Коннора к вершине обрыва. Ему вспомнилось, как они мальчишками сломя голову носились по этой каменной лестнице вверх и вниз. Сейчас разница в два года между ним и Коннором уже не ощущалась. А тогда Йен смотрел на кузена как на взрослого. Отважный, как и все в их четверке, Коннор тем не менее был самым осмотрительным из них. Ему каким-то образом удавалось удерживать их от безрассудных выходок, во всяком случае, от многих из них. Можно сказать, только благодаря Коннору они сумели дожить до этих лет.
Когда Йен поднялся на кромку обрыва, он увидел Тирлаг и сестру Дункана Айлизу, которые, борясь с ветром, вглядывались в даль.
— Я видела, что вы идете сюда, — воскликнула Тирлаг.
Он понял, что она говорит о своем внутреннем видении, которым славилась на весь остров.
Женщины торопливо провели его в домик и велели положить Коннора на покрывало, заранее постеленное рядом с очагом. Айлиза побледнела, как Коннор, когда увидела, в каком он состоянии.
— Принеси других, — махнула рукой Тирлаг.
Вернувшись к лодке, Йен с облегчением заметил, что Дункан пришел в себя и его можно взвалить к себе на спину. Несмотря на свою силу, Йен под тяжестью Дункана пару раз чуть не потерял равновесие и не скатился вниз по скользким ступеням. Порывистый ветер сеял мелким ледяным дождем. К тому времени когда они добрались до верха обрыва, Дункана колотило от холода.
Йен ввалился в домик и, пошатываясь, дотащил свою ношу до лежанки Тирлаг. Лежанка была частью каменной перегородки, которая не доходила до потолка и отгораживала жилую часть помещения от закута, в котором содержалась корова. Было слышно, как та шевелится, недовольная тем, что ее покой нарушили.
Айлиза накрыла брата одеялом, а Тирлаг достала из очага накаленный камень и положила ему в ноги.
Не теряя времени на отдых, Йен вернулся на берег за Алексом.
— Я могу сам идти. Только дай мне руку, — сказал тот.
— Не выдумывай, садись на закорки, — ответил Йен. — Так будет быстрее. Я не собираюсь тратить время на споры.
Алексу это не понравилось, но делать было нечего. Взвалив его к себе на спину, Йен проворчал:
— Вы, наверное, жрете каждый за троих. Помоги мне, Господи!
Когда в третий раз Йен оказался у дверей домика, его ноги тряслись от усталости. Алекс настоял, чтобы его усадили на стул. И не стал возражать, когда женщины закутали его в одеяло, в ноги положили ему горячий камень и сунули в руки чашку с горячим отваром.
Йен тяжело опустился на табуретку у стола.
Ему удалось привезти сюда всех их живыми, хотя жизнь Коннора висела на волоске, да и Дункану было немногим лучше. Йен порадовался, что обе женщины искусны во врачевании, хотя и подозревал, что сейчас для раненых нет ничего важнее, чем тепло и горячее питье.
И молитва.
— Ты тут не рассиживайся. — Тирлаг обратила на него здоровый глаз. — Твоя жена в опасности.
Шилес! Йен вскочил. У него было такое чувство, что ему ударили под дых.
— Что ты можешь мне сказать? — спросил он.
— Только то, что она сильно напугана, — ответила Тирлаг.
— Возьми с собой.
Догнав его у двери, Айлиза сунула ему в руку кусок ячменной лепешки.
Снаружи дождь стоял стеной. В один миг на Йене не осталось сухого места. Он зарычал от досады, когда понял, что не сможет поставить парус. Оставалось налечь на весла. Сердце было готово выскочить из груди, а дождь, не переставая, хлестал ему в лицо.
Если бы Шилес не отдала кинжал Ниллу, она сейчас смогла бы воткнуть его в Ангуса. Зловоние, исходившее от него, окутывало ее облаком. Она посмотрела вниз на его массивное бедро, которое терлось о нее, и представила, как вонзает в него клинок раз, и еще, и еще раз. Когда, обхватив Шилес за талию рукой, Ангус прижимал ее к себе и при этом пытался пощупать ее грудь, она коротко била его локтем под ребра.
Похоже, Ангус не обращал на это внимания.
— Сколько маленьких девочек ты изнасиловал с того момента, когда мы в последний раз виделись с тобой? — спросила она и еще раз двинула его локтем.
— Да я не считал, — хохотнул он. — Жалко, что ты выросла, Шилес. Ты мне тогда больше нравилась.
— Мерзкая тварь, гореть тебе в аду, помяни мое слово.
— Ничего, я покаюсь на исповеди, — сказал он. — Приставляешь кинжал к горлу священника и получаешь легкую епитимью. Только с проклятым отцом Брайном этот номер не проходит. Настоящий фарисей и ханжа!
— Мой муж убьет тебя. Ты даже покаяться не успеешь, — пообещала она. — И душа твоя будет черна от грехов.
— Твое замужество — фикция, об этом всем на острове известно. — Ангус наклонился к ней и коснулся ее лица своей грязной бородой. Шилес чуть не стошнило. — Но очень скоро ты узнаешь, что такое настоящий муж, который понимает, как следует обходиться с женой.
Способность шутить, которая помогала ей бороться со страхом, вдруг куда-то делась. Йен обязательно придет за ней. Но когда? Он-то думает, будто она в безопасности, под защитой Гордона. Сколько ей предстоит пробыть в замке Нок вместе с Ангусом и Мердоком, пока Йен сообразит что к чему?
Чтобы окончательно лишить ее надежд, с неба полил ледяной дождь.
Откуда-то из-за дождевой завесы выплыл замок. Тяжелый страх навалился на нее. Перехватило дыхание в груди. Шилес не была в замке с того момента, как девчонкой сбежала отсюда по подземному ходу, когда Мердок избил ее. Они переехали подъемный мост, и Шилес подняла глаза, чтобы увидеть тяжелую железную решетку и массивные деревянные ворота. Господи, как же Йену удастся вызволить ее?
Шилес подумала про замковое привидение, которое, бывало, являлось ей. По легенде, Зеленая леди, которую так называли из-за ее зеленого платья, приходила, улыбаясь или плача, в зависимости от того, какие новости она приносила семье, владевшей замком.
К ней привидение всегда заявлялось в слезах.
Глава 34
