нуждается, чтобы рядом кто-то был. Стоя напротив него, она вопрошала: следует ли верить всему, что говорит этот низкорослый охранник-индиец? Откуда же он узнал, что в ее жизни кто-то будет? Наверное, он заглядывает в души или читает по глазам. Так она думала, наблюдая за тем, как он садится обратно на свой деревянный стул и прикладывает приемник к уху. Она почувствовала: на этом он хотел закончить разговор. Ей стало стыдно за то, что она потревожила человека в час отдыха, нарушив его уединение. Она попрощалась с ним и направилась ко входу здания, еще раз бросив взгляд на комнатку, похожую на нору. Вдруг она остановилась и вернулась:
— А как объяснить увиденную во сне мышь?
В ту ночь она не сомкнула глаз, размышляя о разговоре с Эфтабом, о его толковании сна, который ее преследовал. То она превращается в мышь, то танцует с этим зверьком. Она полагала, что мыши снятся не к добру, пока не спросила Эфтаба и не взяла в руки сонник.
— У каждой нации свои традиции объяснения сновидений. И толкования настолько же разные, насколько различаются культуры. У кого-то мышь может означать что-нибудь хорошее, а может быть, это развратница.
На этих словах она зажала рот рукой, чтобы подавить вырвавшийся крик. Охранник-индиец продолжил:
— Но вы не такая.
— Что же тогда значит этот сон?
— Сон надо толковать, исходя из реальности. Реальность объясняет сон, а не наоборот. Когда мы переживаем трудный период, именно наш опыт, а не фантазия, воспроизводит то, что мы видим ночью.
Она ненадолго задумалась, повторяя последнюю его фразу, и сказала:
— Когда из своей маленькой квартиры я увидела зеленое здание, забыла, как меня зовут. Я почувствовала, что теряю свое я. И меня вновь настигли причиняющие мне боль воспоминания. Это из-за нервов мне привиделось во сне такое?
— Есть куда более важная вещь, — ответил он. — Ощущение того, что человек внутри вас растворился. У мыши есть сходство с человеком, но это не человек. Мыши питаются как люди и болеют так же, поэтому их берут для экспериментов. Сегодня мы экспериментируем друг над другом на тему взаимного недоверия. Если бы мышь переполняли чувства, она стала бы человеком. А мы становимся мышами, когда теряем свою человеческую сущность. Однако…
— Однако что?
— Вы не мышь, вы Ясмин. Чтобы оставаться собой, вы должны поверить, что в ваших силах сделать свою жизнь такой, какой вы хотите.
— Но как?
— Внутри у вас страх и раскаяние. Мы ищем решение своих проблем, используя лишь разум. Однако разум иногда предает нас. Наши чувства должны учитываться при принятии решений. Чувства более искренне, чем разум. Вы помните, я говорил вам, что любовь превращает мертвое в живое? Вспомните, куда тянется телефон, когда вибрирует? Вот что с вами произошло: когда вы увидели зеленое здание, оно вам не понравилось, и вы ему тоже. Оно нагнало на вас такой страх, что вы забыли, как вас зовут. Тогда вам показалось, что вы потеряли свою человеческую сущность. Но имя — это не сущность. И национальность тоже не сущность, поскольку мы все живем на одной земле. И не семья тоже, поскольку мы все одна семья. И не религия, потому что религию скорее творит история, нежели небо. Суть, госпожа, заключается в одной правде: любви к тому, что внутри и вокруг нас. Когда вы любите место, где вы находитесь, в этом ваша личность. Если вы любите свою религию, то в ней ваша сущность. Если вы любите мужчину, ваша сущность связана с ним. Если вы любите себя, то это будете вы, но не мышь. Здесь можно только добавить, что вы не слишком любили свое имя, поэтому оно покинуло вас, но вернулось, чтобы снова дать вам шанс полюбить его. Это показывает, насколько вы любите прежде всего себя, а также окружающих.
Эфтаб посмотрел на нее в упор и продолжил:
— Когда так происходит, неожиданно даются шансы. Однако не спешите и будьте терпеливы. Всему свое время. В сутках двадцать четыре часа, но у нас только двенадцать… Поэтому мы не слышим своего внутреннего голоса.
— А как связан внутренний голос с Я и шансом?
— Только он может повести вас по правильному пути. Именно так зеленое здание предоставило вам шанс вернуться в прошлое, посмотреть на себя и обнаружить то, чего вам недоставало. Что касается имени, то оно своим исчезновением открыло перед вами дверь, в которую вы и не думали стучаться. Вот так, как видите. И если считать, что это плохо, то и необязательно так думать.
Он немного помолчал, потом снял очки и подошел к Ясмин. На его лице просияла улыбка, и он сказал:
— Нужны очки еще толще этих, чтобы увидеть, что там, в глубине, за поверхностным.
— Если и есть что-нибудь положительное в том, что я потеряла имя, так это знакомство с вами. Скажу откровенно, я этому очень рада.
Потом добавила с сомнением:
— Я думаю, что вы повстречались мне вовремя. Сейчас я больше всего нуждаюсь в мудром совете такого человека, как вы. Однако к разговору о завтрашнем дне…
Она замолчала и посмотрела Эфтабу в глаза.
— Я чувствую, что будущее неизвестно. Точнее, я не вижу впереди ничего, есть только некоторые представления о том, что вообще может случиться.
— Пусть это случится. Если ничего не происходит, то и не нужен внутренний голос, сообщающий вам, что вы делаете. Вы будете просто тонуть в своем одиночестве.
— Вы думаете, мне надо подождать? Я не знаю, насколько это затянется. Внутренний голос будет поучать меня, как поступать? — спросила она с презрением.
— Он не будет вас поучать, он будет вам сообщать, нужно ли продолжать делать то, что вы делаете, или это надо оставить. И еще… Вы должны быть готовы встретить то, что придет…
— Встретить что?
— Голос, когда он будет говорить, — и он снова надел очки. — Многие полагают, что удача уходит от них, но это не так. Они просто не готовы воспользоваться шансом. Когда вы забрасываете сеть в море, вы должны быть готовы к тому, что в нее попадется рыбка. Если не готовы, шанс упущен. Так происходят и с нами. Мы упускаем шансы, так как не были готовы к встрече с ними.
— Однако если я вас правильно поняла, они придут снова. Разве вы не сказали, что шансы бесконечны?
— Да, они вернутся. Но чтобы поймать рыбку, сначала надо забросить сеть.
Она молча посмотрела ему в глаза. Они горели слабым светом, идущим изнутри. На мгновение ей показалось, что это слезы.
Эфтаб вернулся к своему приемнику, а она поднялась в квартиру.
Ясмин ворочалась в постели, повторяя непристойный вопрос: «Неужели я развратная?». Она стала перебирать в памяти события давно минувших дней, даже те, которые забыла, когда к ней вернулось имя. Ни одного дня она не вела себя подобным образом. Если у нее и возникала связь с мужчиной, случайная связь, то она искала в ней насыщение как женщина, мечтающая, чтобы любимый всегда оставался рядом. Ее тело пресыщалось, а душа томилась. «И потом, разве жажда любви делает женщину развратной? И если у нее сложились отношения с мужчиной, которого она считает спутником всей своей жизни, а он уходит, бросая ее, тогда она превращается в мышь, а он нет?» — разозлилась она. — «Даже во сне над нами довлеет разлагающаяся традиция».
На потолке комнаты ей привиделось множество образов. Среди них был Я, которого она представляла высоким и красивым мужчиной с мелодичным голосом, также там были Эфтаб и зеленый небоскреб. В круговороте этих картин она разглядела и себя плачущую.
Она повернулась на правый бок, чтобы не видеть нового потока лиц, который стал сгущаться на
