- Софи! Ты сердишься, следовательно ты – существуешь!
Джо поднялся, приблизился ко мне и я сразу стала рядом с ним совсем маленькой.
Близость к индейцу волновала меня, но я взяла себя в руки и сразу приступила к делу.
- Что ты написал? Я никогда не была в Северном Ледовитом океане. Это – ложь!
- Зря возмущаешься. Аляска омывается этим океаном. – Джо самодовольно улыбался.
- Я жила на Алеутских островах, в Беринговом море. А это – север Тихого океана, тупица!
- Ну, вот, ты уже перешла на оскорбления. Горячая итальянская кровь играет?
Редактор газеты пробовал нас развести:
- Ребята, поостыньте! Я уже чувствую себя в эпицентре зарождающегося взрыва.
Я и правда завелась.
- Я просто констатирую факт. Джо Харпер три года учится в одном и том же классе и не может выучить, где расположена Аляска!
- Зато сразу видно, как Аляска расположена к Джо, - хихикнул кто-то за моей спиной.
Джо смотрел на меня и самодовольно улыбался. Мне захотелось ударить его в нос, чтобы навсегда стереть с его лица это самодовольное превосходство. Я уже сжала кулачки, как в редакцию заглянул парень. Это был капитан футбольной команды Брайн Браун.
- Эй, Джей-Эйч, где ты болтаешься? Я собрал парней, тебя только ждем.
- Привет, Би-Би! Я сейчас, - ответил Джо, не отрывая от меня глаз. Брайн вдруг тоже заинтересовался:
- Так это и есть знаменитая Аляска? Четыре океана и все дела… - На меня был брошен оценивающий взгляд. – Хорошенькая. Только маленькая ещё.
Я больше не могла терпеть такое бесцеремонное обращение. Я оттолкнула с дороги Брайна и побежала вон из школы.
Сев на велосипед я поехала не через Асторию, а по длинной дороге, вдоль побережья. Злые слезы мешали мне смотреть. Какие же эти мальчишки придурки! Кто разрешал этому Брайну оценивать меня?
«Хорошенькая. Только маленькая…»
Да я выше почти всех девочек в моем классе!
Я сразу вспомнила Джастна, и у меня вспыхнули щеки. Если вслух парни говорят такое, то что же они обсуждают наедине?
Как же я ненавижу этих парней!» - думала я, вспоминая самодовольство Джо.
Родители видели, что я волнуюсь, но я ничего им не рассказывала. Я злилась, переживала, но всё время думала о Джо. Мысли постоянно возвращались к нему. Оказалось, что и учимся мы с ним по одной программе, часть предметов у нас совпадала. Но ведь он явно старше меня. Как вышло, что он учится в том же классе? Прогуливал? Но на хулигана он не похож. К тому же – репортер школьной газеты. Был неизлечимо болен? Но по его цветущему виду этого не скажешь. Я снова и снова вспоминала его внешность: высокий рост, широкие, уже не детские плечи, гладкая, красновато-коричневая кожа, точеные черты лица, ровные, белоснежные зубы, глаза… И тут я словно споткнулась, мысли напирали одна на другую и я окончательно запуталась. Глаза у Джо были серые! Разве могут у индейца быть серые глаза? И у алеутов, и у туземцев Французской Полинезии и у коренных жителей Галапагоса глаза неизменно были коричневыми или черными, как сливы. А у Джо – спокойно серыми. Как это вышло?
- Как у тебя в школе, солнышко? - спрашивала меня мама. – Ты подружилась с кем-то?
Я рассказывала маме об уроках, о том, какой образовательный маршрут мне составили.
- Сколько человек в вашем классе? – встревал папа и я, в который раз, объясняла ему, что в американских школах нет классов, что все учатся по разным программам, хотя некоторые уроки совпадают. Поэтому на истории я с одними ребятами, на математике – с другими и чаще всего мы все встречаемся на физкультуре.
Папа понимающе кивал и всё равно в разговорах называл моих соучеников - одноклассниками. А потом снова и снова расспрашивал:
- Значит можно выбрать несколько незамысловатых предметов вроде физкультуры, труда и французского… нет, в данном случае – английского, отсидеть положенное количество часов и получить аттестат?
Я пожала плечами.
- Получается так. Только с таким аттестатом не примет ни один приличный колледж. Надо набрать определенное количество баллов. – И я снова принималась объяснять папе систему американского образования.
- Софи, деточка! – вдруг запереживал папа. – А ты получаешь нужное количество баллов?
- Я получаю максимум из того, что удалось впихнуть в моё расписание. К сожалению, я не знаю, какие предметы мне понадобятся при поступлении в колледж. Я ещё не определилась.
- А куда бы ты хотела?
- Не знаю. Я хочу быть настоящим художником. Как Рафаэль. Но можно закончить пятьсот тыщ разных колледжей, а художником не стать. А можно – как Гоген.
Ты же не любишь Гогена, - удивился папа.
- Не люблю, - вздохнула я. – Но он – талантливый.
- Тогда может тебе стоит учиться в Сорбонне? Или в Академии Художеств?
- Пока я хочу спокойно учиться в школе Астории.
- Тебе нравится?
- Да.
- Ну, и славно, - говорила мама.
23. Марианна
У меня никогда не было подружек. Я вообще относилась к девочкам настороженно. Они были для меня загадкой. То ли дело – мальчики. Они – как раскрытая книга: понятные и предсказуемые. А девочки… Они слишком много думают о себе, о своей внешности и не просто думают, а хотят быть самыми красивыми и постоянно требуют подтверждения своей неотразимости. И каждый раз я слышала от них самый дурацкий вопрос:
- Правда, у меня самые красивые глаза?
Или, ещё более дурацкое сравнение:
- А у меня волосы красивей, чем у Энни?
Я ненавидела такие разговоры. Я не могла врать, поэтому отвечала:
- Самая красивая девочка в классе – Лиззи. У неё большие глаза, но этого не видно из-за очков. А волосы и у тебя и у Энни – тонкие и хилые. И в этом никакой красоты нет.
Девочки ненавидели меня за такие ответы и часто колотили. Со временем они понимали, что мне нельзя задавать подобных вопросов, а я - что не всегда моя правдивость уместна.
Ещё на Гавайях я научилась складывать губы в милую улыбку и отвечать по-французски:
- Oh, c'est g;nial!
Часто, девочек это вполне устраивали и они не требовали большего.
В школе Астории я придерживалась того же правила: бормотала комплимент по-французски и всех это вполне устраивало. Примерно через две недели все решили, что я «довольно милая» и перестали лезть ко мне. И тут на меня обратила внимание Мэри-Энн. Вернее, она приглядывалась ко мне и раньше, но однажды, после урока физкультуры, когда девочки попросили меня оценить, как смотрится их новое бельё и я по привычке сказала: «Oh, c'est magique!!», Мэри-Энн подняла на меня внимательный взгляд и четко произнесла на том же языке:
- Этот бюстгальтер ей на два размера больше и сидит, как сбруя на свинье. Почему ты не сказала правду?
