взрослых мужчин - совсем как та троица в раздевалке, но настроены они были доброжелательно. От них исходили лишь пары алкоголя и никакой агрессии, поэтому страшно мне не было. Вдобавок, всё происходило на открытом причале, рядом с рестораном, да и Джо был где-то неподалеку.
Едва я подумала о Джо, как он возник ниоткуда и с налёта ударил моего несостоявшегося ухажера кулаком в челюсть. Тот молча и медленно, как срубленное дерево повалился на пристань. Не успела я ничего сказать, как Джо уже метелил остальных.
Дальше всё произошло мгновенно: кто-то из мужчин упал мне в ноги, я потеряла равновесие и полетела с причала в холодную воду. Последнее, что я видела, как бутылка темно-зеленого стекла опускается на голову Джо...
В полиции меня продержали почти до полуночи, пока за мной не приехал Том. Он молча подписал все бумаги, стянул с меня плед, в который согревал меня всё это время, и помог надеть пальто. И лишь в машине он сказал:
- Я не знаю, есть ли тебе оправдание. У Вики из-за всей этой истории сердечный приступ.
На следующий день «сердечный приступ» мачехи, вероятно, прошел – пока я собиралась в школу, она бодро болтала по телефону в гостиной. Я прошмыгнула мимо неё и помчалась к школьному автобусу. Зато такой же приступ, чуть не сделался у меня: прямо в школьных дверях, меня атаковали парни.
- Эй, Приемыш, красивое бельё!
- Да и фигурка ничего себе.
- Может, перед нами тоже разденешься?
У всех в руках было по газете. Проходя мимо, я вырвала одну из них из рук и тут же забежала в женский туалет, чтобы разглядеть, на что же они пялились. Статья в разделе криминальных новостей называлась «Буйство эмоций в Астории». Статья была бездарная, сляпанная из фактов, бесчестно подтасованных. Но самое скверное, что там была моя фотография. Видимо кто-то из туристов сфотографировал, когда я поднималась из воды, а потом продал журналистам. Белое шелковое платье, намокнув, сделалось прозрачным и бесстыдно облепляло фигуру едва заметной пленкой.
Я порвала газету в мелкие клочья и спустила в унитаз. Меня затрясло и затошнило одновременно. Дождавшись, пока все разойдутся по классам, я вышла из туалета и отправилась домой. Прогулы меня больше не волновали.
Дома меня ожидала не просто выволочка, а настоящий суд. Стейси, по счастью, была в школе и не участвовала в этом. «Суд» приговорил меня к месяцу домашнего ареста, лишению всех карманных денег на полгода вперед и месяцу обязательной трудотерапии «на благо общества». Под этим, разумеется, подразумевалось, что я буду работать на благо общины. Впрочем, я была согласна на всё, кроме продажи Библий и проповеди на улицах. Я приняла это стоически, но Вики этого было мало. Она сказала, что раз я сегодня прогуляла школу, то должна буду всё время, что длятся уроки, читать вслух Библию.
Я была согласна и на это. Да хоть каждый день, лишь бы больше не появляться в школе! А ещё я безумно злилась. Если бы Вики застала нас с Джо там, под сценой когда он целовал меня так откровенно и почти раздел. Да, это было безнравственно. Я понимала это, и каждый раз при этих воспоминаниях меня бросало в жар. Потом стало бросать в жар уже без воспоминаний.
Я заболела.
17.Встреча с Алеком.
Заболела я серьёзно. Горло распухло так, что Том даже возил меня к врачу. Страховка покрывала только консультацию, поэтому в больнице я не осталась. Два дня я лежала дома с температурой и даже дышала с трудом. Стейси ко мне не пускали. На третий день болезнь отступила, но я так ослабла, что с трудом могла подняться с постели.
Мне так опостылело лежать, что я всё-таки поднялась, надела старый лыжный костюм Тома и обмотала шею шарфом. Костюм был мне велик и сидел мешком, но главное, что в нем было тепло. После болезни я очень мерзла и чувствовала даже незначительное проявление сквозняка.
Дома никого не было, я могла наконец-то спокойно порисовать. Я спустилась со своими мелками в гостиную и расположилась за столом. Сегодня было воскресенье и Вики до самого вечера занималась «боготворительными» делами, поэтому работать в гостиной можно было спокойно. Остальных моя живопись не раздражала.
Я набросала по памяти силуэт Каскадных гор и уже хотела приступить к деталям, как вдруг дерзкая мысль поселилась в моей голове. Я оставила вершины гор, как они есть: белоснежные, с желтоватыми бликами солнца и сиреневыми тенями, а подножия – превратила в основание огромной зеленоватой волны. И ещё я обозначила силуэты людей, которые бегут, спасаясь от растущей громадины.
Я так увлеклась, что не сразу услышала, как надрывается телефон. Это звонила Марианна.
- Софи! Ну, наконец-то! Как ты? Моя мама передает тебе привет. – Марианна говорила и говорила. – Я звонила несколько раз, но твоя мачеха ничего не рассказывала. Джо тоже звонил. Стейси сказала ему, что ты больна, но Вики запретила ей разговаривать с ним. Джо весь извелся. Давай, рассказывай, что с тобой было.
- Я не очень-то могу, - просипела я. – Горло.
- А, понятно. Тогда молчи и слушай. Сегодня – решающий день. Алек познакомит меня со своими родителями. Это очень важно. Я сейчас в парикмахерской. Одолжишь мне своё болеро из ирландского кружева? Это ручная работа и ценится дорого. Я не хочу выглядеть дешевкой. Надену его со своим персиковым платьем и буду просто неотразима! Одолжишь?
- Хорошо, - просипела я. – Заедешь?
- Я так и думала! – ликовала Марианна, - ты – прелесть! Заехать? Нет, я же в парикмахерской, у меня ещё маникюр. К тебе заедет Алек, я его к тебе уже отправила. Только заверни болеро так, чтобы он не видел. Хочу произвести впечатление.
Я только вздохнула. Марианна всегда умело манипулировала окружающими.
После разговора с ней, я завернула болеро в бумагу, положила в пакет и сверху сунула одну из книг Вики: «Чем опасны добрачные связи.» Это была слабая попытка пошутить.
Потом я взглянула в зеркало. Там был тихий ужас. Над старым заношенным шарфом белело опухшее лицо. Глаза заплыли и напоминали о Китае. Нос – распух от насморка, а волосы – свалялись. Я мысленно усмехнулась: чтобы увидеть такое, надо иметь крепкие нервы. Посмотрим, насколько они крепки у Алека. Вместе с тем, я была рада, что меня не видит Джо.
В дверь позвонили, я открыла. Это был Алек. На чем интересно он добирался? На вертолете?
- Добрый день! Я - Алек Макалистер, - представился он. – А вы – София Бертон?
- Просто Софи, - поправила я. – Заходите скорее, дует.
Я затащила его в дом и быстро закрыла дверь. Меня снова начало знобить.
- Хотите кофе? – спросила я из вежливости, не предполагая, что Алек согласиться. Но он неожиданно улыбнулся.
- Очень хочу, спасибо!
Я оставила его в гостиной, а сама пошла варить кофе, ругая себя за лишнюю активность. Черт дернул меня быть вежливой! Могла просто сунуть ему пакет и уже бы снова рисовала. Это всё влияние Вики с её услужливостью!
Держа руки возле огня, пока варилось кофе, я, наконец, согрелась, и у меня проснулся аппетит. Я прихватила с кухни пачку печенья и вернулась в гостиную. Алек сидел на моём месте и с интересом рассматривал рисунок. Я мысленно приготовилась. Вот сейчас будет: «Ты сама это нарисовала?» «А что это означает?» «А почему?» «Зачем?»…
Не люблю объяснять свои картины. Если рисунок требует объяснений, значит он плохой.
