- В штабе закончились картриджи. Это всё, Щегол? Я могу продолжать? Далее мы должны обеспечить скрытую транспортировку Максима Токарева, присутствующего здесь, - Коновалец снова избег употребления позывного Максима, чтобы подчеркнуть его инородность в команде, - в Новосибирский Университет, способом оставленным на наше усмотрение, а затем вывезти его обратно на базу. Действовать придется в сложной обстановке. Фактически на данный момент в Сибири создано параллельное правительство, именующее себя Правительством Республики Сибирь, целью которого объявлено образование на территории Сибири независимого государства. Основную поддержку этой организации оказывает местная китайская диаспора, которая богата и многочисленна. Так, что как только видите хоть одну узкоглазую рожу, вот кроме этой, - Коновалец показал на Ибрагима, - держите ухо востро. На территории Сибири сейчас идет террористическая война, и мы должны вести себя с максимальной осторожностью. Это все. Есть предложения? Вопросы?
Он подождал немного.
- Ну, что ж. У матросов нет вопросов. Это хорошо. Можно отдыхать.
Вся эта тирада до такой степени разозлила Максима, что он забыл бояться. Теперь его трясло от бешенства. Через некоторое время, немного успокоившись, Максим хотел было снова начать бояться, но с удивлением обнаружил, что это у него не получается. «Так вот в чем секрет лекарства против страха!» обрадовано подумал он «Надо просто разозлиться!» И счастливый сделанным открытием, он заснул.
Снились опять жена, дочь, солнышко, одуванчики возле храма Бориса и Глеба на Севастопольском. Пиво в запотевшем бокале, такое, что губы сами начинают шлепать еще сантиметров за пять до глотка. А за всем этим зола, огонь, черный, горький ветер и руки – свои собственные руки, втыкающие тощенькие кресты из обугленных щепок в покрытую гарью землю. Дед, волочащий по горелой траве тлеющую коробку с музыкальным центром и останавливающийся, чтобы вытереть платком пятно на рубашке. Красное кровавое пятно. И такая тоска! Такая тоска, что если плакать, то уж не слезами, а сразу водкой. Пить и плакать.
Он так и проснулся со вкусом водки в горле.
- Эй, вставай, спящая красавица. Прыгать пора.
Улыбающееся лицо Соловья закрыло обзор.
- Смотри-ка, совсем зеленый, а дрыхнет, как ветеран! Чабан! Он с тобой будет прыгать?
Ибрагим, в команде отзывавшийся на прозвище Чабан, как раз прикреплял к себе сбрую для спаренного прыжка.
- Ты, Соловушка, не смотри, что наш Москвич новичок. Он троих боевых пловцов уложил. При этом одного в рукопашном бою, будучи раненым. Я сам с ним спарринговался – отличный боец. Штатский, но – отличный. У нас быстро обтешется.
- Не обтешется – батюшка, Лев Исакыч, отпоет. – хмыкнул Соловей.
Ибрагим закончил возиться с ремнями и подошел к Максиму.
- Ну-ка, поворотись-ка, сынку!
«Я тебя породил, я тебя и убью» додумал Максим, повернулся спиной, и Ибрагим крепко обхватил его ремнем. Затянул, обхватил еще одним. Лишний рюкзак сначала хотели отдать Жуку, но тот заворчал, что за этой хреновиной ничего не видно и, вообще, предупреждать надо было. Отдали Соловью.
Десантный люк открылся, и бойцы один за другим полетели в ночь. Ибрагим и Максим прыгали последними.
- Только не дергайся. – шепнул в ухо Ибрагим и, прежде чем Максим успел кивнуть, прыгнул в пропасть. Страшно почему-то не было. В ушах свистел холодный ветер, вокруг была ночь, но Максим смотрел на уплывающую вверх линию горизонта и жалел только об одном – том, что он когда-то боялся высоты. Высота это же прекрасно! Потом падение неожиданно ускорилось, Максим даже успел немного испугаться, сильно тряхнуло, потянуло вверх. Максим прикусил себе язык и понял, что больше не падает, а летит.
Далеко впереди и внизу стремительно скользили прямоугольные тени парашютов. Они то поднимались чуть выше на встречном потоке воздуха, то опускались ниже, постепенно расходились пока не образовали ровный треугольник, в котором парашют Коновальца был вершиной, а Ибрагим с Максимом – серединой основания. Этот полет выглядел так грозно и величественно, что Максим начал мурлыкать под нос вагнеровский «полет валькирий».
- Кто-нибудь заткните Пальца! – голосом Коновальца хрипнула рация в ухе.
Максим почувствовал, как Ибрагим несильно стукнул его ладонью по шлему.
- Я же тихонько! – попытался оправдаться он.
В эфире раздался смех сразу нескольких бойцов.
- Так орет только мой прадедушка на минарете. Весь Узбекистан слышит. – ответила рация голосом Ибрагима.
Максим заткнулся. Потом засмеялся.
- Да заткните же кто-нибудь этого коня!
Земля быстро приближалась. Завиднелась речка, отражающая светлеющее небо. Клин развернулся вдоль русла и пошел вниз. В ушах снова засвистело.
- Держись! Ноги вместе. – Ибрагим не переставал заботиться о новичке.
- Помню.
В ноги ударило, но Максим с помощью Ибрагима устоял на ногах. Захрустела галька. Сверху шелестя и хлопая, падало полотнище парашюта. Соловей, уже освободившийся от парашютной упряжи, легко бросил Максиму тяжеленный рюкзак, молча развернулся и легко побежал в сторону Коновальца. Максим поймал рюкзак и уже незаметным для себя движением закинул за спину, автоматически закрепил лямки и зашагал за Соловьем.
Потом был бег. До ближайшей деревни было пятнадцать километров, и Коновалец решил преодолеть их как можно быстрее – до того как рассветет. Они успели. Солнце взошло точно в тот момент, когда лагерь был разбит, замаскирован, а бойцы отдыхали. Коновалец раскупорил полевой рацион, разогрел себе кофе и, хрустя галетой, объявил:
