вами… Наша духовная близость не вчера возникла. Все, что сделано вами за границей для моих изданий… И здесь… Ссылка ваша… Не вычеркнешь, не забудешь. Я бесконечно признателен. Но и у вас порой — как бы это точно выразить? — ум за разум1 Вы не обижаетесь? Ведь мы друзья? Вы все-таки мужчина. И меня переживете. Мне жалко Соню. Я боюсь ее оставлять одну. Не хочу, чтобы вы были врагами…
Снова появляется С о ф ь я А н д р е е в н а, слушает.
Она сейчас действительно возбуждена, у нее очень тяжелое нервное состояние… Имейте это в виду! Такое истерическое состояние…
Ч е р т к о в. Это понятно! И все-таки мне в а с жалко. Откровенность за откровенность. Прямо скажу: будь у меня такая жена, я бы или в Америку убежал, или застрелился! Не могу понять такой женщины, которая всю жизнь занимается убийством своего мужа!.. Не могу!..
Терпение Софьи Андреевны кончилось. Вышла вперед.
С о ф ь я А н д р е е в н а. Вот он — убийца, пришел!.. (Черткову.) Вы что же наседаете на старика, Батя? Вы им Батя (машет рукой в сторону.), а мне вы никто. В былые-то годы он вам не простил бы таких слов, Батя… Пользуетесь? Ослабел муж мой, деспота из дома не может выставить. Так я вас отсюда выживу!.. Знать, что хозяйка дома его ненавидит и все-таки ездить, — какая наглость!
Ч е р т к о в (с апломбом). Ну, знаете ли!..
С о ф ь я А н д р е е в н а. Знаю, все знаю!.. Не глупей вашего! Il n^y a pas de patiece qui tienne! Всякое терпение лопнет! (Льву Николаевичу.) Я ему доброе письмо написала, просила — верните дневники. Так что получила? Ты знаешь, что он ответил? Что я боюсь — боюсь! — что он меня и детей моих обличать будет дневниками… (Черткову, презрительно.) Обличитель! Пакостник вы!
Л е в Н и к о л а е в и ч. Соня, остановись, прошу тебя!
С о ф ь я А н д р е е в н а. Не волнуйся — это не мое, его словцо. Он заявил, что давно имеет возможность нам напакостить.
Ч е р т к о в. Я никогда бы этого не сделал, Лев Николаевич!
С о ф ь я А н д р е е в н а. Спасибо за одолжение! Сколько я спрашивала вас как распорядитесь с бумагами Льва Николаевича после его смерти?
Лев Николаевич охнул.
Всегда злобно отказывали! Сколько я требовала дневники? Всегда злобно отказывали! Где христианство? Где любовь? Ложь, обман, злоба и жестокость! Вы правды и ясности не любите, вот что…
Ч е р т к о в. Я верну дневники. Это решено…
Л е в Н и к о л а е в и ч (ядовито, нельзя понять, шутит или серьезно, но ясно, что возбужден и в необычном для себя состоянии. Черткову.) Верните дневники! А вы вернимте дневники! Вы не шутите с нами. Не дано такой власти никому: хватать чужое и распоряжаться! (Подступает к Черткову вплотную.) Никому!
Ч е р т к о в (в ужасе). Что это?! Лев Николаевич! Софья…
С о ф ь я А н д р е е в н а (Черткову). Вам не одни его мысли дороги, нет! Вы еще рукописи коллекционируете. И это бескорыстие? Для рукописей музей есть. Они там больше в безопасности и людям доступны!
Л е в Н и к о л а е в и ч (с теми же интонациями). Молодец, жена! Осаживай обручи до места! Договаривай!
Ч е р т к о в. Пощадите мужа, Софья Андреевна!..
С о фь я А н д р е е в н а. И это! Кто дал вам право вмешиваться в отношения мужа и жены? Кто, снова я спрашиваю? Так положено по вашему придворному воспитанию? Кто?!
Л е в Н и к о л а е в и ч (наступает на Черткова). Кто, Владимир Григорьевич, а? (Наступает на Софью Андреевну.) Кто?! Ну, кто, кто?
С о ф ь я А н д р е е в н а (мужу). Не юродствуй! Я давнго искала откровенного разговора…
Лев Николаевич резко отходит от спорящих и стоит один, повернувшись к ним спиной.
У меня гордость поднялась не за себя. Я слишком презираю такую низкую грубость. И мне, право, все равно, что будет судить обо мне крошечный кружок толстовцев. (Понизила голос.) Гордость поднялась за жену Толстого, за мое положение честной женщины, бабушки двадцати пяти внуков…
Ч е р т к о в. Софья Андреевна! Никто не собирается… отнимать вашу любовь… С о ф ь я А н д р е е в н а. Я слышала, как вы не собираетесь! Смерть Ванечки я легче пережила — в ней была воля Божья. В отнятии же мужа моего, в таком вмешательстве — я вижу волю злую! Злую волю, вашу… Я прошу вас, Владимир Григорьевич, впредь не бывать в доме… Да, да! Покиньте нас как можно скорее!..
Ч е р т к о в (растерян окончательно). Но как же?.. А работы наши с Львом Николаевичем?..
Л е в Н и к о л а е в и ч (поворачивается к Черткову). Хватит! Уезжайте, Владимир Григорьевич!
Ч е р т к о в. Странно, право. Я тотчас уеду…(Уходит.) Л е в Н и к о л а е в и ч. Ни с чем несообразно, Соня!
С о ф ь я А н д р е е в н а. Чего тебе не хватает? Чего у тебя нет? Зачем ты нас мучаешь?
Л е в Н и к о л а е в и ч (как будто спокойно, ровным голосом). Я все отдал: состояние, сочинения, оставил только дневники, и те должен отдать…
С о ф ь я А н д р е е в н а. Мне отдавать не нужно. Пусть у тебя будут. Но пусть — у тебя! А не у них!..
Л е в Н и к о л а е в и ч. Я все отдал…
С о ф ь я А н д р е е в н а. Что значит — все?! Прав на сочинения не отдал. Ты навалил на мою женскую спину управление имуществом, устройство жизни… Мне — непосильный труд, себе — блага… Надоело! Хозяйство, все!
Л е в Н и к о л а е в и ч. Брось!
С о ф ь я А н д р е е в н а. А куда мне деваться?
Л е в Н и к о л а е в и ч (вдруг обмяк). А куда хочешь. Уезжай! Хоть в Одоев…
С о ф ь я А н д р е е в н а (истерично). А, ты гонишь меня! Хочешь отделаться… Больше не нужна тебе!.. Л е в Н и к о л а е в и ч. Не гоню, не гоню!.. Оставайся… Лучше я уйду…
С о ф ь я А н д р е е в н а (опасливо). Ты?.. Что ж, ладно, давай вместе все бросим и пойдем жить в избе! Согласен?.. Вместе!
Л е в Н и к о л а е в и ч. Еще бы не согласен! Но этого нельзя сделать сразу. Ты должна сперва ликвидировать дела. А главное, ничего нельзя делать без любви. Если нет любви, ничего хорошего не получится…
С о ф ь я А н д р е е в н а. Отказываешься? Старый ты лицемер и лгун!
Л е в Н и к о л а е в и ч. Совершенно сил нет с тобой разговаривать. Я с ног валюсь. А утром такой здоровый был! Теперь с Николя занятия — а я уже весь вышел…
С о ф ь я А н д р е е в н а (спохватывается). Пойди полежи!
Л е в Н и к о л а е в и ч. Попробую… (Вспоминает Черткова.) Он не ангел, нет… Но и ты с ним слишком жестоко… (Уходит.) С о ф ь я А н д р е е в н а (где-то в самой глубине притаила улыбку). Лицемер… Точно! Мой муж — лицемер. За моей спиной спаржу ест и любит не в телеге ездить, а на резиновых шинах…
К перевернутому креслу подходит Т и м о ф е й, продолжает работу. Запускает руку под обшивку, вынимает из-под нее толстую тетрадь в переплете.
Т и м о ф е й (подошел к Софье Андреевне). Ваше сиятельство, вот, под
