обычно самые опасные. Дело все сильнее пахнет кровью. Беловолосый ждет, внимательно следя за противником, но секиру по-прежнему не расчехляет. Складывается ощущение, что великан – за честный поединок. Хотя пес его знает, что это за кодекс чести такой, чтобы с голыми руками на тигра ходить.
Саблезуб предпринимает еще пару неудачных попыток, и вдруг, обманув противника финтом, запрыгивает ему на спину и валит на землю. Кулаки, когти и зубы сливаются в один клубок, и катится он в вашу сторону. Вы понимаете, что надо что-то предпринять, но это брутальное зрелище вас просто завораживает. Настоящая битва титанов, какая-то первобытная, хтоническая схватка, осколок канувших в лету времен, когда миром правили такие вот гиганты.
Тем временем положение беловолосого становится критическим. То ли тигр вцепился зубами в кулак великана, то ли тот окровавленной рукой пытается удержать саблезуба за челюсти – толком не разобрать. Но становится ясно одно – пассивным наблюдателем не остаться. Вы попробуете:
Вмешаться в бой и помочь великану 177
Вмешаться в бой и напасть на великана 290
Или тихо ретироваться, пока вас не заметили 253
337
Некоторое время конунг горного клана испытующе разглядывает вас, а после бросает палачу:
– И все-таки, мне кажется, что насчет 'продержится до заката' – это ты погорячился.
По лицам великанов пробегают смешки. Вам, правда, совершенно не до смеха. Великан в кожаном фартуке насупился и хочет что-то ответить, но беловолосый уже говорит совершенно иное. На этот раз он, похоже, обращается к вам. Окружающие заметно притихают.
–
Неплохо он так рифмы крутит. У вас тоже кое-что пытается скрутиться – кишки от страха. Этот дикарский народ совершенно искренне полагает, что мучительная смерть — это пропуск в Вальгаллу, или как там называется их царство небесное. И их главный поэт-тяжеловес только объяснил вам правила игры. В легкой и доступной форме. В действиях великанов нет ненависти или злобы – наоборот, конунг говорит с вами открыто, честно и даже уважительно. Просто вы враг, а с врагами здесь заведено поступать именно так. Если какие-то иллюзии у вас еще и оставались, то после данного сонета все стало ясно.
О том, что такого уважения вам и даром не надо, и никакой вы не герой – вы решаете не распространяться. Немного гордости – единственное, что у вас осталось, и то, скорее всего, ненадолго. Эх, ослабить бы немного веревки, можно было бы попробовать огненный сгусток. Пережечь путы и махнуть со скалы – по крайней мере, легкая смерть. Но это лишь мечты – руки онемели, и нужных пассов сделать не получается. Отчаяние все сильнее охватывает вас.
Беловолосый подъезжает к скальному возвышению, в котором вы безошибочно узнали трон. Перед тем, как воссесть на нем, он откладывает в сторону свой костяной шлем и бережно надевает массивный зеленый обруч. Не иначе, как из цельного куска малахита. Жирный великан на скале без устали грохочет в барабан. Вам уже кажется, что он лупит прямо по вашему черепу. Но барабан вдруг смолкает.
– Братья мои! – зычный голос конунга разносится по всему лагерю. – Это говорю вам я, Браннибор, конунг горного клана. Сегодня славный праздник, та самая Багровая Ночь, которая делает из мальчиков настоящих мужей. Мы ждем и верим, что все девять юношей с честью пройдут сквозь лабиринты Храма- Открывающегося-Редко.
Ох ты, ящерица горбатая! Вы подбираетесь и слушаете в оба уха. Храм-Открывающийся-Редко… О чем речь, понятно. Но тот факт, что лабиринты Храма, оказывается, используются горным кланом как полигон для испытаний юношества – это для вас сюрприз. Ну что ж, хотя бы понятно, в честь чего весь этот праздник.
– Священна гора Рантагенет, ибо в сердце ее покоится сам Артамелейн, будь трижды благословенно его имя. Великий пращур отдал за нас свою жизнь, чтобы мы могли жить при свете ясного солнца, ходить по зеленой траве и растить своих детей, не страшась ледяного голода. Много лет верховный жрец Бурулак и его подвижники следят за чистотой храмовых лабиринтов, не оскверняя его сокровищ своим грязным взглядом. Во веки веков, да будет так!
Итак, размышляете вы, в недрах потухшего вулкана действительно находится лабиринт, напичканный смертоносными ловушками. Он усложняет жизнь возможным грабителям, и заодно великаны прогоняют сквозь него своих отпрысков. Жесткий обряд инициации, ничего не скажешь. Либо прошел и стал мужчиной, либо остался там навсегда. Интересно, какая у них смертность? Судя по запискам Френкевича, лишиться головы в этом лабиринте – плевое дело. Небось, еще и удивляются, почему клан редеет.
Прошедшие испытание, возможно, получают доступ к гробнице Артамелейна. Причаститься к славе предков, так сказать. Еще есть какие-то жрецы, следящие за гробницей. Раз Браннибор говорит о них в третьем лице, значит, среди присутствующих в лагере жрецов нет. Живут они в горе, что ли?
Нутром вы чуете какой-то подвох. Жизнь внутри черной горы вряд ли комфортна. Может, там нет никакой гробницы? Мистификация? Да и если там хранятся действительно могучие артефакты, вроде Белого Шара, что мешает жрецам воспользоваться ими самим? Но ваши размышления прерывает конунг:
– А теперь мы будем пить мед, бороться, кидать копье и молить богов ветра и камня, чтобы даровали нашему клану сегодня девятерых достойных мужчин. Но богам надо смочить губы… Вы знаете, чем?
– Кровью, – несутся выкрики, – кровушку ему пустим.
– Да будет так! Пусть небеса услышат крики человека в черном. Пять сотен ударов сердца, и мы начинаем. Мы готовы к Багровой Ночи. Я, Браннибор, конунг горного клана сказал это, и так будет!
Беловолосый великан садится, и в ту же секунду начинает мерно бухать барабан. С его ударами утекают последние секунды вашей жизни. 'Кожаный фартук' подходит к вам и начинает раскладывать под вашими ногами дрова.
– Жарить – это хорошо, – он улыбается, как будто рассказывает вам отличнейшую новость. – Сырые ветки – вот правильный выбор. Не слишком мокрые, конечно, в дыму задохнуться – плохая смерть. Нет чести, нет доблести.
Он сокрушенно мотает головой, показывая, что смерть от удушья – абсолютно никудышная. Потом начинает раскладывать вокруг себя зловещего вида инструменты.
– Это, – он показывает блестящий резак из черного, как смоль, обсидиана, – хорошо подрезать кожу. Очень хорошо. Очень удобно снимать. Как чулок. Это, – теперь он демонстрирует изогнутую бронзовую дагу, – надрез. Один надрез, но правильный. Достать печень, но не рассечь. Потом сквозь надрез – муравьи. Рыжие, но лучше красные. Да, красные – намного лучше.
'Кожаный фартук' причмокивает от удовольствия и продолжает. А вы постепенно глохнете. Измученный мозг решил, что ему хватит, и включил какой-то глубинный защитный механизм. Совершенно равнодушно вы смотрите перед собой. Что будет, то будет. 300
338
Речка здесь спокойнее и уже, чем наверху. Холод сковывает ваши движения (– 1 ЖИЗНЬ), но вам удается довольно быстро очутиться на берегу. Вдалеке вздымается к небу черный конус вулкана
