всех: в своем воображении она лепила их восковые куклы и колола их иголками, страдая от подростковой ревности.
Когда ее родители развелись, именно Чарлз писал ей письма, рассказывая о том, что происходит в поместье Кейрни и поддерживая с ней связь. Но в потайном кармашке ее бумажника лежала помятая фотография Оливера, крохотный снимок, который она сделала сама и который повсюду ездил вместе с ней.
Сейчас, сидя рядом с ним, она слегка поглядывала по сторонам. Руки Оливера лежали на обшитом кожей руле, и ей были хорошо видны его длинные пальцы с прямоугольными ногтями. У большого пальца виднелся шрам, и она вспомнила, как он поранил руку о новую ограду из колючей проволоки. Ее взгляд небрежно скользнул вверх по руке. Его овчинный воротник был поднят и закрывал шею, касаясь темных густых волос. Он почувствовал ее взгляд, повернулся и улыбнулся ей, его глаза под темными бровями были голубыми, словно незабудки.
— Ты изучишь меня в следующий раз, — сказал он, но Лиз ничего не ответила.
Она вспоминала о том, как прилетела в Прествик, где ее встретил отец.
— Оливер?
— Оливер в своем поместье. По крайней мере, должен быть там. Он сегодня приезжает из Лондона. Похороны будут в понедельник…
Оливер в поместье Кейрни. Чарлз, милый, добрый, терпеливый Чарлз был мертв, но Оливер был жив и находился здесь, в своем поместье. Она снова увидит его спустя столько лет… На пути в Росси-хилл эта мысль не выходила у нее из головы.
— Я должна остаться. Отец… И похороны…
Но на самом деле она знала и радовалась тому, что остается из-за одного лишь Оливера.
И чудесным образом так и вышло. Она поняла это в тот самый момент, когда на кладбище Оливер безо всякой причины неожиданно обернулся и посмотрел прямо на нее. Она видела, как выражение изумления на его лице сменилось восхищением. Он лишился своего превосходства. Теперь они были равны. И… Печальное обстоятельство, которое, однако, упрощало ситуацию… Теперь не надо было считаться с Чарлзом. Добрый, но досаждавший Чарлз, который всегда был тут, словно старая собака, ожидающая, что ее выведут на прогулку.
Она позволила своему деятельному и практичному уму забежать вперед и получить удовольствие от погружения в чудесные образы будущего. Все складывалось так замечательно, словно было заранее задумано. Свадьба в поместье Кейрни, вероятно, небольшая сельская свадьба в местной церкви в тесном кругу друзей. Потом медовый месяц — где? Пожалуй, будет чудесно на Антигуа. Потом возвращение в Лондон. У него уже есть там квартира, и ее можно будет использовать как плацдарм для поисков дома. И — блестящая идея — она уговорит отца подарить ей на свадьбу усадьбу Кейрни, и тогда перспективы, которые она сегодня утром непринужденно расписывала Оливеру, в конце концов станут реальностью. Она представляла себе, как они будут приезжать сюда на машине в выходные, проводить здесь отпуск, привозить детей, устраивать домашние вечеринки…
— Ты что-то совсем притихла, — сказал Оливер.
Лиз сразу вернулась к реальности и обнаружила, что они уже подъехали к дому. Машина ехала по буковой аллее. Голые ветви вверху скрипели от жестокого ветра. Они сделали полукруг по посыпанной гравием дорожке и остановились напротив большой парадной двери.
— Я задумалась, — ответила Лиз, — просто задумалась. Спасибо, что подвез.
— Спасибо, что зашла меня развлечь.
— И ты придешь к нам завтра на ужин? Это будет среда.
— Буду с нетерпением этого ждать.
— В четверть восьмого?
— В четверть восьмого.
Они улыбнулись — оба были довольны уговором. Потом он наклонился, чтобы открыть ее дверь. Лиз вышла из машины, взбежала по обледеневшим ступеням под защиту крыльца и обернулась, чтобы помахать ему на прощание. Но Оливер уже уехал, был виден лишь зад его машины, удалявшейся по аллее в сторону усадьбы Кейрни.
В тот вечер, когда Лиз нежилась в ванной, раздался телефонный звонок. Звонили из Лондона. Завернувшись в банное полотенце, она подошла снять трубку и услышала на другом конце провода голос матери.
— Элизабет?
— Привет, мама.
— Как ты, дорогая? Как дела?
— Все прекрасно. Отлично. Замечательно.
Элен не ожидала услышать такой жизнерадостный ответ. В ее голосе появилась озадаченность:
— Но ты была на похоронах?
— О да, это было ужасно. Очень тяжко от начала до конца.
— Тогда почему же ты не возвращаешься… Мы пробудем здесь еще несколько дней.
— Я пока не могу приехать… — Лиз поколебалась.
Обычно она держала все свои секреты в себе, и Элен всегда жаловалась, что не знает, что происходит в жизни ее единственной дочери. Но сейчас Лиз чувствовала потребность с кем-то поделиться. Восторг от того, что произошло сегодня и могло произойти завтра, рвался наружу, и она чувствовала, что если не поговорит с кем-нибудь об Оливере, то просто лопнет.
Она закончила фразу неожиданным искренним признанием:
— …дело в том, что здесь сейчас Оливер. И завтра вечером они придет к нам на ужин.
— Оливер? Оливер Кейрни?
— Ну да, конечно, Оливер Кейрни. Разве мы знаем еще какого-нибудь Оливера?
— Ты хочешь сказать… Из-за Оливера?
— Да, из-за Оливера, — Лиз рассмеялась, — ой, мама, не будь такой непонятливой!
— Но я всегда думала, что это был Ч…
— Нет, не был, — поспешно произнесла Лиз.
— И что Оливер сказал обо всем этом?
— Ну, я не думаю, что он был так уж недоволен.
— Ну, я не знаю… — голос Элен прозвучал смущенно, — я этого совсем не ожидала, но если ты счастлива…
— О да. Я счастлива. Поверь мне, я еще никогда не была так счастлива.
— Ну что ж, держи меня в курсе, — еле слышно ответила мать.
— Хорошо.
— И дай знать, когда соберешься уезжать…
— Вероятно, мы поедем вместе, — сказала Лиз, представляя себе, как это будет, — может быть, вместе приедем на машине.
Мать завершила разговор. Лиз повесила трубку, поплотнее завернулась в полотенце и направилась обратно в ванную. Оливер. Она повторяла его имя снова и снова. Она улеглась в ванну и ногой открыла кран с горячей водой. Оливер.
Дорога на север была похожа на дорогу назад во времени. Весна повсюду была поздней, но в Лондоне уже пробивалась первая зелень, в парках появились первые звездочки желтых крокусов и крохотные листочки на деревьях, в лотках на тротуарах зацвели нарциссы и пурпурные ирисы, а в витринах магазинов появились манящие летние вещи, заставлявшие думать о каникулах, круизах, синем небе и
