Саймон перекатился на бок и, подперев голову рукой, посмотрел на Лилиан. Хотя она старалась говорить твердо, в её глазах стояли слезы. Перед ним начинал открываться её тонкий эмоциональный мир. Её ранимость и осознание того, что девушка поделилась бы этими мыслями далеко не с каждым, делали её еще более притягательной и желанной для него. Она возвела вокруг себя стены, чтобы защитить себя. И отгораживалась от него с первых минут приезда сюда. Теперь же он понимал нежелание Лилиан узнать его ближе, нежелание признать, как сильно их влекло друг к другу.
Слава Богу, она наконец-то приняла этот факт!
– Как ты поборола свой гнев? – спросил Саймон, взяв её ладонь в свою и глядя на их переплетенные пальцы.
Лилиан внимательно посмотрела на него:
– Что ты имеешь в виду?
– Ни один из нас не может поговорить со своими родителями и решить ту проблему, которая причинила нам такую боль. И, поскольку их нет с нами, это значительно усложняет дело.
Лилиан медленно кивнула:
– Да, думаю, ты прав. Решение проблемы ушло вместе с ними, оставив нам только боль. – Она замолчала на какое-то время, хмуро размышляя над его вопросом, и, наконец, прошептала: – Только недавно я смогла преодолеть свой гнев, когда поняла реальные причины, толкнувшие маму на самоубийство. Думаю, я просто перенесла свой гнев… на того, кого я виню в её смерти.
Саймон нахмурился. В словах Лилиан было какое-то беспокойство, даже чувство вины. Он хотел облегчить ее ношу. И все же не мог. Так же, как не мог избавиться и от своей собственной боли.
– Сомневаюсь, что это поможет мне в моей ситуации, – снова вздохнув, произнес Саймон. – Не думаю, что кто-то другой ответственен за действия моего отца. Но, возможно, однажды я смогу понять его, и это ослабит гнев, вызванный его предательством, который я чувствую сейчас.
Лилиан отвернулась, и он не смог прочесть странное выражение на её лице.
– Да, Саймон, возможно, ты и прав, – проговорила она. Откинув покрывало, девушка встала с кровати. – Уже очень поздно. Мне нужно вернуться в свою комнату. Габби, должно быть, уже что-то подозревает.
Саймон понимал, что она права, но он всё равно схватил её за руку и притянул к себе. Лилиан не сопротивлялась, когда он снова уложил её на постель и наклонился, чтобы поцеловать. Более того, она сама со вздохом подставила ему свои губы, чтобы ему было удобнее.
– Не уходи так рано, – пробормотал Саймон, и уткнулся носом в её изящную шею. – Останься ещё немного.
Так как его рука в этот момент обхватила её грудь, она издала низкий стон прежде, чем прошептать:
– Только немного.
Оглядев тихую, пустую прихожую ещё раз, Лилиан повернула ручку двери и открыла её, вздрогнув от громкого скрипа. Потом быстро проскользнула в комнату, которую делила с Габби. Внутри было темно и тихо, и, закрыв дверь, Лилиан прислонилась к стене рядом и облегченно вздохнула от того, что оказалась в безопасности своей комнаты. Она была уверенна, что никто не видел её. Теперь девушка могла только молиться, что сможет убедить Габби в том, что…
Прежде, чем Лилиан закончила мысль, раздался резкий звук кремня в углу и по комнате разлился теплый свет свечи. Свечу держала Габби, которая поднялась с удобного стула в гардеробной и вышла к ней в одном халате.
– Лилиан, – произнесла она, идя через комнату и качая головой. – Лилиан!
Больше ничего не надо было говорить. В одном этом слове прозвучало столько осуждения, что стало очевидно – Габби просидела здесь много часов, ожидая её возвращения. Лилиан вздрогнула от ужасных предчувствий. Подруга приподняла свечу и стала тщательно рассматривать её в ярком освещении. По мере осмотра, рот Габби, как и её глаза, открывались всё шире.
– Лилиан, что… что ты наделала? – прошептала она, ставя свечу на ближний столик.
Все переживания, вся вина и растерянность, которые испытывала Лилиан на протяжении последних нескольких дней, неожиданно хлынули из неё потоком слез, и она упала в открытые объятия подруги.
– Мы занимались любовью, – не в силах скрывать это призналась Лилиан глухо, уткнувшись в плечо Габби.
– О, дорогая, – горько вздохнула она, подводя её к дивану, на который они почти упали. – Так ты отдалась ему?
Лилиан кивнула, ожидая, что её щеки запылают от стыда. Но, к её огромному удивлению, этого не произошло. Даже когда она думала о страстном вечере, проведённом в объятьях Саймона, то не чувствовала смущения. Наоборот, едва вспомнив об этом, девушка задрожала от удовольствия и вновь вспыхнувшего в ней желания.
Поборов эти тревожные мысли, она заставила себя сосредоточиться на Габби.
– Я думаю, что могло быть и хуже, – сказала Лилиан со вздохом. – Боюсь, все твои прежние предостережения были не напрасны. Я позволила своему сердцу увлечься этим мужчиной. – Подруга резко втянула в себя воздух, но промолчала. – Сегодня вечером я забыла о его отце, забыла о своих обязательствах перед отцом и матерью. Для меня не существовало никого, кроме него. Я потерялась в нем. И это было… было просто великолепно!
Габби мягко накрыла её руку своей:
– При других обстоятельствах я бы порадовалась за тебя. Но не на этот раз. Лилиан, ты не можешь продолжать в том же духе. Неправильно заниматься любовью с человеком, испытывать к нему глубокие чувства и при этом намереваться предать его и разрушить репутацию его семьи.
Лилиан почувствовала угрызения совести и резко отдернула свои руки. Она знала, что Габби была права. Поднявшись, девушка отошла от дивана. Её мозг прокручивал в голове событиях этого вечера, и она думала не только о своей капитуляции и доброте Саймона.
– Я… я не уверена, что теперь для меня приемлемо предать его. – Лилиан покачала головой. – Его отец уже сделал это.
Габби слегка подалась вперёд:
– Не понимаю тебя…
– Я так и не смогла выяснить правду, – прошептала Лилиан. – Но Саймон был так сильно расстроен, когда я нашла его. Уверена, что он обнаружил какую-то тайну о своём отце, которая намного ужаснее простой политической интриги.
– И каким образом это меняет ситуацию для тебя? – спросила подруга.
Лилиан зажмурилась, и представший перед нею образ Саймона с подавленным выражением лица причинил ей ужасную боль. Она знала, что он чувствовал, она испытывала то же самое. Ту же ужасную боль. Ту же горечь от предательства.
– Это меняет все. Я приехала сюда, потому что отец Саймона, не думая о последствиях, разрушил мою семью. Я намеревалась разоблачить его, показать, какой он на самом деле, и какое зло может причинить людям. Но если я сделаю это, единственным пострадавшим будет Саймон. Если я сделаю это, буду ли я лучше его отца? Разве при этом я не вовлеку в дело невиновных, как это сделал он?
Габби отрицательно покачала головой:
– Никогда не сравнивай себя с этим человеком!
– Я должна. Если я не смогу быть лучше моего врага, значит он победит в этой холодной войне, разве нет?
Ответом ей был только вздох Габби.
– Я с самого начала говорила, что у меня плохое предчувствие насчёт твоих планов, и я не хочу поддерживать все эти перемены в сердечных делах. Но я должна знать, почему вдруг всё это для тебя стало так важно? Несколько часов назад ты даже не была уверенна в том, что Саймон не такой же лжец, как и его отец.
Лилиан вздрогнула. Она обвиняла его в стольких вещах! Медленно повернувшись к Габби и стоя под её
